С тобой навеки
Шрифт:
— Воу. Это пришло из ниоткуда. Грозу обещали?
— Я не смотрел прогноз. Теперь, когда крыша починена, я перестал об этом беспокоиться.
Она достаёт телефон и открывает приложение погоды, параллельно макая пакетик чая в кружке.
Затем поворачивает телефон, показывая экран, сверкающий теми же цветами, что и огонь — насыщенно-красный, окружённый жжёно-оранжевым, затем рамкой жёлтого.
— Нам вот-вот надерут задницы, — говорит она.
Раздается ещё одна вспышка белого света, за которой следует раскатистый грохот.
А потом отключается
***
— Океееей, — произносит голос Руни с кухни. В доме темно, единственный слабый свет исходит от огня. Я действую быстро, нахожу свечи, которые держу в шкафу, и фонарик. — Итак, это случалось прежде? — спрашивает она.
— Да.
Судя по звуку, она ставит чайник обратно.
— Со мной такого не случается. И… Слушай, не смейся.
— Я в принципе обычно не смеюсь, так?
— Справедливо, — отвечает она. — Так вот… возможно, я чуточку боюсь темноты. Знаю, это абсурдно, но это так.
— У меня есть опыт с подобным, — подойдя к ней с фонариком, я протягиваю ей руку. — Вигго тоже боится темноты. Не говори ему, что я тебе сказал.
Я слышу её улыбку.
— Его секрет в безопасности со мной.
— Иди сюда, — с помощью фонарика я вывожу её с кухни, и Гарри скулит позади неё. — Гарри тоже с тобой в одной лодке, — говорю я, когда мы опускаемся на пол перед огнём.
Руни разводит руки в стороны, и Гарри ползёт к ней и ложится на её бёдра. Она гладит его по голове в медленном, размеренном ритме. Её руки дрожат.
— Грозы ты тоже боишься? — спрашиваю я.
Она смотрит на Гарри.
— Мне не нравится, как от них становится темно. Моя мама всегда позволяла мне приходить к ней в постель во время грозы. У неё была гирлянда, которую она включала и развешивала по изголовью, и если бы ты знал мою маму, то понял бы, что это весьма забавно, потому что всё в ней, её одежде, домашнем декоре — это высокая мода, но она хранила эту дешёвую гирлянду, которую включала только для меня, когда было темно, и я боялась.
Скугга бросается через всю комнату, неуклюже перебираясь через наши ноги, и бежит на кухню, явно наслаждаясь властью над всем домом и совершенно не боясь грозы снаружи. Руни смотрит ей вслед, улыбаясь, и тогда я вижу влагу в её глазах.
— Ты грустишь, когда говоришь о маме.
Руни тяжело вздыхает, потирая уши Гарри. Я тоже кладу ладонь на его спину, чувствуя его дрожь и надеясь, что вес моего прикосновения успокоит его. Он вздыхает, совсем как Руни.
— С моей мамой всё сложно. Нас разделяет расстояние, особенно теперь, когда она живет в Позитано с её мужем Пауло.
— Когда она приезжает в гости?
— О, она не приезжает. Мне всегда будут рады, но поскольку я с первого курса колледжа практически не получала передышки, то сложно найти время погостить в Италии.
Я смотрю на неё и пытаюсь вообразить мир, в котором моя мать не гонялась бы за мной, не вызванивала бы меня, чтобы я сел на самолёт и прилетел повидаться. Я не знаю, что сказать.
— Всё хорошо, — говорит Руни, прочитав моё
— Но ты скучаешь по ней? — спрашиваю я. — И ты бы хотела, чтобы она приехала в гости, не так ли?
Руни смотрит на меня и улыбается сквозь слёзы.
— Да. Я скучаю по ней. И я бы обрадовалась, если бы она приехала в гости.
— Ты говорила ей об этом?
— Нет. Я… Я не говорю маме те вещи, которые, как мне кажется, могут её расстроить. Она не приезжает в гости, и я беспокоюсь, что если скажу ей, что мне этого хотелось бы, то она почувствует себя виноватой и расстроится.
— Звучит так, будто ты ответственна за её чувства. Разве не все мы сами несём ответственность за свои чувства?
Её выражение делается задумчивым.
— Хорошо подмечено. Я никогда не думала об этом в таком плане. Наверное, просто такова наша динамика. Я научилась скрывать от мамы свои проблемы, потому что она и так была достаточно несчастна, а я должна была стать её счастьем. Но… думаю, это не очень здоровое поведение, — она смотрит в огонь. — Уилла говорит, что мне надо пойти к психологу, и она права.
— Психотерапия — это непросто, но иногда это именно то, что нам нужно.
Ладонь Руни находит мою. Она берёт мою руку и держит, водя пальцем по моему безымянному пальцу без кольца.
— Ты ходишь к психологу?
— Не очень часто, — признаюсь я. — Но да. Это психолог предложил сообщить моей семье через электронную почту. Психотерапия непросто мне даётся. Понять, что я чувствую, и найти для этого слова — для меня это сложный процесс, часто сопровождающийся задержками. И мне также очень сложно говорить о своих чувствах с незнакомцем. Так что я пришёл к выводу, что мне лучше всего не ходить слишком часто. Я записываюсь на приём, когда чувствую необходимость осмыслить, и когда готов выразить эти чувства.
Она поднимает на меня взгляд.
— Что ты имеешь в виду, говоря про понимание своих чувств?
Я смотрю на неё, и моё сердце гулко стучит. Мне требуется какое-то время, чтобы набраться храбрости, найти слова и объяснить.
— Я просто… иногда не знаю, что я чувствую. Такое ощущение, будто эмоции находятся глубоко внутри меня, и я не вывожу их на поверхность так же быстро, как другие люди. А иногда мои эмоции прямо на поверхности, и они так ошеломляют меня, что слова заполоняют мой мозг, и я не могу усмирить их достаточно, чтобы сосредоточиться и выбрать нужные. Знаю, иногда может сложиться такое впечатление, но я не безэмоциональный. У меня есть чувства.