С тобой все ясно (дневник Эдика Градова)
Шрифт:
По всем предметам гонят в хвост и в гриву!
Появился в классе, и на секунду стало тихо. Я прошел, не останавливаясь, мимо своего стола и направился в самый конец кабинета (была физика). Легонько толкнул Романа в плечо.
– Подвинься, не один сидишь.
– Вот новости. Так просторно было.
– Он подвинулся, и, я чувствовал, с радостью.
Все снова занялись своими делами: кто зубрил формулы, кто списывал задачку, кто... Одна Ира Макешкина смотрела в нашу сторону. То ли с завистью, то ли...
Странно
Левская зачастила в наш дом: два раза была! Черт те что!
– Чего ты повадилась?
– грубо спросил я, открыв дверь.
Она растерялась.
– Я не к тебе. Я к Тамаре.
– Привет.
– Томка тут как тут, сияет.
– Я тебя жду-жду. У меня новая выкройка, хочу себе макси сшить, а юбка не получается. Идем, посмотришь.
Я думал, Анюта только в химии дока.
Прислушался. Какие-то бабьи у них разговоры. Причем больше Томка трещит, а та иногда слово вставит своим тихим голосом.
– Тебе, Анечка, артист этот, что пел вчера по телевизору, понравился? Такой кудрявый-кудрявый. Я прямо влюбилась.
– Чересчур кудрявый. А голос хороший. Но мужчина не может, не должен быть таким кудрявым и сладким до слащавости...
– Да что ты, подружка!
– перебила сестра.
– В этом вся красота, а ты "голос".
– Она заговорила почти шепотом, но я прислонил ухо к двери и все слышал.
– Знаешь, Анечка, я боюсь, что длинная вырасту.
Сейчас эта акселерация прямо беда. А ну если вымахаю с Босова, как же мне тогда туфельки на платформе носить?
– Да мода переменится, - успокоила большая дурочка маленькую, и они расхохотались. Куда как весело.
Черт, не дают уроки учить!
Вечером я пожаловался маме (с тех пор, как Томка стала моей пионеркой, я стараюсь ее не колотить).
– Она же не к тебе ходит, а к Тамаре, - удивилась мама.
– Анечка ко мне ходит, а не к тебе, - отрезала сестричка.
– На что ты ей сдался.
– Не рычи на меня, - попросил я.
Стал уже думать, как отвадить Анюту, но она больше не появляется. Ни позавчера не была, ни вчера, ни сегодня.
– Пас!
– В левый глаз!
Обыграли мы соседний отряд в футбол. А здоровые были лбы пятиклассники. Я попросил своих мальчишек остаться. Девчонки-болельщицы тоже не хотели уходить, но Федя прикрикнул: "Что вам, красную карточку показать!" Кое-как мы от них отделались.
– Надо к Восьмому подготовить концерт для одного человека, - сказал я.
– Кто доброволец?
– Для какого человека?
– спросил вратарь.
– Для хорошего человека.
– Афанасия Андроновича?
– спросил левый крайний.
– Дурак ты, что ли!
– возразил центральный нападающий Федя.
– Концерт для женщины.
– И спросил с лукавым простодушием: - Для Любочки?
Не знаю, кто кого учит ехидству: он Томку или она его.
–
– повторил я.
Цикламены растут прямо под снегом (в горах он не везде растаял). Берешь фиолетово-сиреневый цветок, а он холодный-холодный. И пахнет снегом, сыростью и весной.
Сначала заброска не совсем удалась. "Группа АБЭ"
попала в обитаемые места, где ничего не было, кроме следов наших предшественников. Зато потом нам повезло, мы набрели на фиолетовую полянку. Закричали как безумные, набросились как голодные. С жадностью. В полчаса корзина была полна. Если раздавать по цветочку (как пропуск на ВЕСЕННИЙ БАЛ), то на всю школу хватит - и учительницам и девчонкам.
– Тетя Маша, - приглашаю, - идемте в зал, мы вам небольшой сюрприз приготовили.
– Только мне ваших сюрпризов перед праздником не хватало, - бурчит, подымаясь по лестнице, наша техничка.
– У меня еще на втором этаже не метёно...
Ты, касатик, скажи...
Но тут я распахиваю двери актового зала (Любочка на один урок выпросила для нас ключи)...
Сбоку на занавесе мои микромирята уже успели прикрепить булавками небольшой плакат:
С ПРАЗДНИКОМ, ТЕТЯ МАША!
– Начинаем концерт для тети Маши, посвященный Международному женскому дню, - объявляет Федяконферансье. Да, в футбол он куда лучше играет! А тут он все бьет мимо ворот: смотрит куда-то в угол, хмурится, бледнеет. Но я вижу, как зачарованно слушает песенки и стихи тетя Маша, как неловко она аплодирует после каждого номера, застенчиво поглядывая в мою сторону... Ей нравится! С такими же благодарными глазами я встречаюсь, когда помогу какой-нибудь старушке сесть в трамвай или перейти людный перекресток.
Мы дарим тете Маше свежие цикламены.
– Спасибо, милые, за уважение.
– Она, наверное, тоже волнуется и поэтому хмурится, как наш конферансье.
– Если мелу или чего, то приходите. А сейчас мне звонок давать, и на втором этаже у меня не метёно...
Девчонки вызываются ей помочь, просят веники.
А мы с мальчишками быстренько убираем сцену.
Концерт окончен. После звонка здесь будет урок пения.
Я прилизал свою бывшую лысину (волосы стали виться на концах еще больше!), сунул в плащ букетик цикламенов и...
И вспомнилась мне Пушкинская Полянка перед ОСЕННИМ БАЛОМ. Пожелтевшее от листопада небо.
"оЧей оЧарованье..."
Я свернул в рощу.
Эти пионеры делают меня таким примерным, таким пай-мальчиком, что последнее время сам себя не узнаю.
Где моя былая взбалмошность? Где мысли о вихрах?
Где жажда научиться небрежности, наконец?
Я поднял сморщенный мокрый лист. Не тот ли, что осенью щекотал меня черешком в носу? От него исходил легкий запах сырости, как от цикламена, но с каким-то табачным оттенком.