С волками на Вы
Шрифт:
— Костя, отлей немного воды умыть ребёнка.
Он уже переоделся, хотя тёплой воды оказалось совсем мало, и он сберёг её для бритья и мытья посуды, которой сейчас и занимался. На нём, как на вешалке, висела рубашка Богдана. Он забыл про оставленный в машине рюкзак. Сходил уже одетый за бритвой.
— Варя, в этом доме что-то ненормальное, — он вытер тарелки, а затем руки. — Я заглянул во все открытые двери и не нашёл ни одной игрушки и никакой детской одежды. Как этот мальчик здесь живёт, я не понимаю. У меня уже мозг взрывается.
Варя
— Даже одних порточков, как в сказке Алексея Толстого, нет! Ладно, может он тоже на улицу зимой не ходит — понятное дело, как тут поползаешь по снегу! Но в доме он не мог по голым доскам ползать голышом! Ты меня вообще слушаешь?
Варя действительно отвернулась и сейчас тоже осталась к нему спиной.
— Я нашёл у Анны кофту. Из неё можно сделать что-то типа платья, а ноги замотать в одеяло. Ну, запеленать, типа. Иначе я не знаю, как везти его…
И тут Варя обернулась.
— Куда? Куда везти?! Куда ты собрался его везти?!
— Куда-куда! В город! Я оставлю Богдану записку. Мы не можем его ждать здесь. Надо купить хотя бы детскую одежду… Варя, прекрати так на меня смотреть! У нас нет выбора! Я не останусь здесь даже на одну ночь. Я хочу в нормальный душ, я хочу нормальной еды, я хочу вернуться в нормальный мир, пусть он и не совсем нормальный. Но здесь точно все сошли с ума! Варь, мы уезжаем прямо сейчас…
Она опустила руки. Ребёнок сидел на полу и, держась за её ноги, как за палки, просунул голову между коленок.
— Ты можешь ехать, а я останусь здесь. С ребёнком!
— Варь, так не будет. Это, раз, далеко, а два — сама помнишь, как мы плутали. Я не оставлю тебя здесь. Мы поедем все вместе… И…
— Ты не можем взять чужого ребёнка!
— Я не собираюсь брать ребёнка! Как мы вообще можем его куда-то брать! Мы его можем только сдать… В опеку или как это у них тут называется. Варя, мы едем в полицию…
— Нет! — Давно Варя так не визжала.
Костя опустил глаза и выдохнул, чтобы вернуть голосу увещевательное спокойствие.
— Я тоже не хочу лишать ребёнка отца. Но отца нигде нет. Я оставлю ему записку с адресом нашей последней гостиницы. Мы подождём его пару дней, держа ребёнка в нормальных условиях. А потом… Потом у нас нет выбора.
— Дождись утра!
— Не буду, слышишь?! Я не останусь здесь больше ни на минуту. Ты уже простужена. Не хватало, чтобы заболел ещё и ребёнок. Жратвы нет, одежды нет… Мы уезжаем. И, чёрт возьми, у нас билеты на самолёт, у меня разбита машина, и я… Я боюсь, что Богдан не придёт.
— Он не убивал отца! — с жаром крикнула Варя и закашлялась.
— Не убивал, я тоже так думаю. Но он ранен и в лесу… И я не пойду его искать… Всё может быть, понимаешь? И ребёнок… Меня сейчас волнует только ребёнок. Мы можем ничего не рассказывать про Михея. Мы можем соврать, что набрели на заброшенную деревню и нашли брошенного ребёнка. А дальше, дальше пусть полиция разбирается…
— Костя, так нельзя…
— Варя, ничего другого сделать нельзя. Я обещаю подождать Богдана два дня. Либо он в состоянии заботиться о ребёнке, либо это будут делать другие. И это не мы. Нам его никто не отдаст…
Костя замолчал, поняв, что сказал лишнее, но тут же затараторил:
— Варь, даже не думай об этом! Мы тут совершенно случайные люди, мы ничем Богдану не обязаны… И ты не в состоянии заботиться об этом ребёнке, даже если бы тебе его отдали, и я… Я не принимаю участия в этой авантюре. На меня не рассчитывай.
Костя замолчал и склонился к коленкам. Дышать становилось тяжело, в груди кололо, в ушах звенело.
— Варь, не испытывай меня… Это глупо, это порыв… Я не усыновлю этого ребёнка… Никогда!
Он поднял глаза. Она глядела на него в упор.
— Варь, — Костя еле владел голосом. — Ни твои, ни мои родители на это не подпишутся. Выкини эту идею из головы. И я… Я ещё надеюсь, что Богдан вернётся. Мне просто хочется уехать. Просто уехать… Мне ещё никогда так не хотелось домой.
Он опустил глаза. Голова мальчика продолжала торчать между Вариных ног, а в его колени тыкалась волчья морда. Костя присел и взял её в ладони.
— Ты ведь собака, пусть и дикая, — проговорил он. — Ты можешь отыскать хозяина? Можешь?
Волк попятился к двери. Костя открыл ему.
— У тебя есть час? Слышишь? Максимум два. И я уеду!
Волк бросился по тропинке и исчез за сараем.
Глава XXVIII — Сборы
Костя отнёс все вещи в машину и вернулся наполнить бутылки питьевой водой. Варя всё это время просидела за столом, покрытым белой скатертью, заляпанной в нескольких местах пролитым маслом ещё со времени их последнего нормального завтрака. В то, что это было всего лишь вчера, верилось с трудом. Сейчас к пятнам прибавились следы от ног мальчика. Он сидел на столе и, как и Варя, глядел в окно.
Костя не стал подходить. Он и с кухни чувствовал напряжение, которое сковало каждый мускул на лице Вари. Ему тоже было несладко оттого, что они уезжают с ребёнком. Но солнце светило уже слишком ярко, возвещая о скором закате. Сумерки здесь слишком короткие, и до темноты им точно не спуститься с гор. Он дал волку слишком много времени для того, чтобы вернуться с хозяином, но тот не вернулся даже один.
Костя переоделся и оставил рубашку Богдана на кухонном столе. Там же лежала записка с точным адресом гостиницы. Костя чуть не расцеловал распечатку, которую, на всякий пожарный, сделал в Питере. Погано пришлось бы без телефона. На память в таких вещах он не надеялся. Оставалось теперь утеплить ребёнка, и можно ехать. Задача, пожалуй, самая сложная из всех уже выполненных им, потому он и медлил, надеясь, что Варя наконец поднимется со скамьи и хоть как-то посодействует ему.