С..а - любовь
Шрифт:
Предатель
Миранда
Флэшбек
Во время второй беременности я с головой погрузилась в работу, чтобы подняться на еще одну ступеньку карьерной лестницы до того, как снова окажусь в отпуске.
Ребенок появился на свет на четыре недели раньше срока. Роды были сплошным адом. Проклятая боль охватила меня так быстро, что они отказались давать мне эпидуральную анестезию9, на которой я настаивала. Они сказали, что это небезопасно. Думаю, медсестры
Вторые роды оказались душераздирающим повторением первых.
— Это мальчик, — тем же самым торжественным голосом объявил доктор. На моей груди лежала липкая миниатюра человеческой формы. Я наблюдала за тем, как на глазах Шеймуса появляются слезы, и каждая черточка его лица начинает светиться любовью и гордостью. Полость за рёбрами, которая дала приют жизненно важным органам, отвечающим за дыхание и поддержание жизни, мгновенно опустела, в то время как Шеймус пытался справиться с переизбытком воздуха, который поставляли ему взволнованные возбужденные легкие и торжествующее сердце.
Я снова потерпела поражение. От своей собственной плоти. Гребаный маленький предатель. Я лежала и смотрела на Шеймуса, мысленно умоляя его: «Пожалуйста, посмотри на меня. Пожалуйста, скажи, что любишь меня». Это не сработало. Он видел только этого предателя, который свернулся на моей груди.
— Тебе нравится имя Рори? — Он улыбался так мило, что я могла поклясться — у этих двоих происходил телепатический разговор, и они уже были связаны крепкими узами на всю жизнь.
Я не ответила на его вопрос. Я не думала об именах. Я не хотела признавать этого ребенка еще до родов. И теперь, когда все закончилось, чувствовала себя опустошенной.
— Простите, но я вынужден забрать его у вас, чтобы осмотреть. Так как он родился недоношенным, ему нужно дополнительное внимание.
«Заберите его. Пожалуйста. И если уж вы об этом упомянули, то мне тоже не помешает гребаное дополнительное внимание», — хотелось сказать мне. Но я не сказала. Я продолжала смотреть на красивое лицо Шеймуса, которое скривилось, когда он понял, что у этого маленького мальчика могут быть осложнения, потому что он так рано появился в этом мире.
Мне тоже стоило бы расстроиться по тем же самым причинам, но ничего подобного. Я была расстроена за себя.
***
Рори провел четыре недели в Детской больнице до того, как его разрешили забрать домой. Я вернулась на работу через три недели. К счастью, у Шеймуса были летние каникулы в школе, и он взял на себя заботу об обоих мальчиках.
В этот раз послеродовая депрессия была реальной. Я всеми силами избегала любых эмоций и это стало душить меня. Мне выписали таблетки. Они помогали справиться с перепадами настроения, но так и не привили мне любви к моим сыновьям.
Я видела, как Шеймус смотрел на меня. Вопросы типа «Что тебе нужно?» и «Как я могу помочь» были постоянным дополнением к нашим редким разговорам. Я знала, что он искренне хочет мне помочь, но также понимала, что, помогая мне, он думал, что помогает мальчикам. Помогает семье. Потому что Шеймус был абсолютно семейным парнем.
Я начала обижаться на то, что меня осуждают, даже если это делалось с хорошими намерениями с его стороны. Я стала чувствовать себя слабой и ранимой. У нас у всех была роль в моем маленьком театре, но послеродовая депрессия все портила.
***
Каю сейчас три года, а Рори один. Я приняла тот факт, что родила этих детей, и этого достаточно. Их отец любит мальчиков за нас обоих. У меня есть билет в рай — Шеймус. Он всегда отведет от меня зло. Неосознанно искупит все мои грехи. Слава богу, он не оставил меня. Он слишком ослеплен любовью к мальчикам, чтобы видеть меня настоящую.
Фасад остается нетронутым.
Глава 14
Нам нужен был герой
Шеймус
Настоящее
— Шеймус! — Судя по приглушенному крику, кто-то оказался в беде. Кому-то нужна помощь.
Мгновенно просыпаюсь, откидываю одеяло и немного неуклюже соскакиваю с кровати. Я стою в коридоре напротив детской комнаты, пытаясь вспомнить чей был крик о помощи — мужской или женский.
Мой полусонный мозг склоняется в сторону женского, когда я слышу его снова:
— Шеймус! — Вслед за этим кто-то тарабанит в мою дверь.
Сердце начинает стучать как сумасшедшее, но в то же время я расслабляюсь, поняв, что это не мои дети звали меня. Они в безопасности и спят. Я тащусь к двери, потому что уставшие и онемевшие ноги — не лучшее средство передвижения.
Открываю дверь и вижу Фейт, которая стоит на коврике в мокрой пижаме. Она тяжело дышит, но я не знаю то ли это от бега по ступенькам, то ли потому, что она напугана.
— Слава богу, Шеймус, нам нужна твоя помочь. В квартире Хоуп прорвало трубу, а Липоковских нет дома. Вода везде, и мы не знаем, как перекрыть ее.
Я опускаю взгляд на свое нижнее белье, понимая, что стоило подумать о скромности до того, как открывать дверь, а не сейчас, когда Фейт стоит передо мной и просит о помощи. Уверен, сейчас ей было бы наплевать, даже если бы я спустился голым, лишь бы перекрыл воду. Однако я еще ни разу не встречал Хоуп. А нижнее белье – не подходящий наряд для знакомства, даже во время бедствия.
Натягиваю шорты и говорю Фейт:
— Оставайся здесь с детьми, пожалуйста.
Она быстро кивает.
Я спускаюсь по лестнице, пытаясь не упасть в темноте. На тротуаре, перед дверью квартиры номер один стоит кресло, маленький столик и комод. Когда я стучусь в незапертую дверь, она приоткрывается на несколько дюймов.
— Эй, есть кто дома? — громко кричу я, не желая заходить в незнакомый дом без приглашения.
Из помещения, которое я принимаю за ванную комнату, выходит высокая и чрезвычайно худая женщина. Первое, на что я обращаю внимание в ней — это безысходность. Она выглядит как человек, которого жизнь била так часто, что жалость стало его постоянным спутником.