Сабина на французской диете

Куликова Галина Михайловна

— Решайтесь, честное слово, — нетерпеливо закончил он. — Нам осталось спать всего ничего. Вы будете клевать носом всю дорогу, а я стану волноваться.

Ей было приятно слышать, что он будет волноваться.

— Ладно, — мягко ответила она. — Только пижамы у меня нет. И зубной щетки тоже. Придется вам мне их одолжить.

Удовлетворенный, он включил сигнализацию и, широко шагая, направился к подъезду. Сабина шла за ним, механически наступая в те же лужи. Она в самом деле хотела спать. К сожалению, есть тоже. Мясо как-то слишком быстро переварилось, и желудок уже замер в предвкушении. Не собираются ли ему в ближайшее время

подбросить чего-нибудь еще? Нужно поскорее ложиться спать, иначе он начнет громко требовать добавки.

В лифте они оба чувствовали себя неловко. Вернее, Сабине казалось, что босс не в своей тарелке, хотя, когда они выходили на лестничную площадку, он отступил и с улыбкой сказал:

— Прошу, напарник.

Интересно, отчего это у него такое хорошее настроение? У него чуть фирма не сгорела, еще предстоит разбираться с милицией и приводить офис в порядок, а он чему-то радуется.

Тверитинов между тем заметил, что ее любимый пакет все еще при ней. Ему ужасно хотелось посмотреть, что там внутри. Впрочем, вряд ли это возможно. Если только спросить у нее в лоб. Он поддался импульсу и спросил:

— Что такое вы прячете в пакете?

Они стояли в прихожей и снимали обувь. Но как только вопрос сорвался с его языка, Сабина повела себя, как мышь, очутившаяся посреди кухни в тот момент, когда там включили свет. Она метнулась сначала в одну сторону, потом в другую, к вешалке, вжалась в нее и посмотрела на него круглыми глазами.

— Я не прячу, — наконец выдавила она из себя. — Там просто…личное.

— Пишете стихи? — спросил Тверитинов, который решил, что если там не пошлые картинки, то, конечно, какая-нибудь женская ерунда. Ты так красив, тебя люблю я. Не сплю, страдая и горюя. Какие-нибудь вирши, от которых у нормальных людей делается несварение. Пусть лучше она их прячет. А то еще вдохновится его вниманием и захочет выступить. Графоманы обожают читать вслух, хлебом их не корми.

Он предложил ей на выбор две комнаты: одну большую, рядом со своей спальней, и вторую маленькую, ближе к кухне. Разумеется, она выбрала маленькую. Он в этом даже не сомневался. Надо же подчеркнуть свое целомудрие! Принес ей пижаму — абсолютно новую, в пакете и с ярлыком. Выделил полотенца — целую стопку — чтобы хватило на душ. Кажется, у женщин все сложно: одно полотенце — для ног, другое — для рук, третье — для волос. Даже смешно.

Она скрылась за дверью, а Тверитинов на секунду замешкался с уходом, держа ладонь на ручке. И вдруг услышал, как звонит ее мобильный телефон.

— Привет, Тамара! — сказала за дверью Сабина, понизив голос.

Тверитинову стало интересно, и он задержался специально, чтобы послушать. Вдруг его помощница поделится впечатлениями о первом рабочем дне? Для него это, черт побери, было важно.

— Не слышала я твоих звонков. И Петька звонил? Я с ним сегодня виделась. Правда, поговорить не удалось. Ужасно устала. В принципе, все нормально. Есть некоторые нюансы… Но это лучше при встрече. Начальник? — Тверитинов затаил дыхание. — Как тебе сказать? В общем, ничего. — Он выдохнул. — Да что ты, Тамара? Мне же не девятнадцать лет, чтобы флиртовать с боссом! Нет, он приятный. Да, симпатичный. Правда, одевается скучно. И прическа у него старомодная, как у Рудольфа Валентине. Вначале мы с ним сцепились. Я даже собралась увольняться, потому что он показался мне несправедливым. Но потом все утряслось…

Тверитинов заперся в собственной

спальне и позвонил лучшему другу — Алексею Ватченко. Они вместе учились в школе, ходили в секцию карате и были влюблены в одну девочку. Ватченко считался математическим гением, подавал колоссальные надежды, но жизнь увела его далеко от научной карьеры. Сейчас он был владельцем бутика по продаже сувениров. Свои загородные дома друзья построили в непосредственной близости друг от друга и продолжали плотно общаться.

— Я не поздно? — спросил Тверитинов, который обычно не беспокоил людей после десяти вечера. — Хочу посоветоваться. Представляешь, я взял новую помощницу, а она задала мне такую задачку… Сказала, что у меня прическа, как у Рудольфа Валентине. Не знаешь, кто это такой?

В ответ на его слова Ватченко громко заржал.

— Я бы обиделся на тебя, — прошипел Тверитинов, — если бы в двенадцать лет ты не ржал точно так же.

— Валентине — это актер. Был страшно популярен, когда еще снимали немое кино. Но я не согласен с твоей помощницей. Зачес у тебя скорее политический, чем романтический. Кроме того, сейчас все знают, что Валентине стремительно лысел. Но знаешь что?

— Что?

— Ему зачес шел, а тебе нет. Спроси у своей помощницы, под кого тебе следует постричься, и сходи в парикмахерскую.

Когда Сабина, наконец, очутилась в постели, сон уже подстерегал ее на подушке. Она погрузила в него голову и смежила веки. Он принялся баюкать ее, нашептывая ласковые слова. Ей казалось, что она плывет в лодке и волны покачивают ее — влево, вправо…

Она полагала, что вот-вот отключится до утра. Ей просто необходимо выспаться, чтобы встать утром бодрой и энергичной. Ни свет ни заря надо звонить каким-то партнерам! С ума можно сойти. Через четверть часа ей стало неудобно в ее лодке. Она открыла глаза. Незнакомая комната, на потолке лежат уродливые тени — интересно, что такое огромное их отбрасывает? В свете уличного фонаря она разглядела трельяж, похожий на серебряный столб воды с расплывчатыми отражениями внутри, тумбочку и настольную лампу с коричневым абажуром. Под лампой лежал пакет с дневником. Похоже, это он не дает ей спать.

Сабина решила, что нужно дочитать дневник до конца и избавиться от наваждения. Лучше узнать все сразу, чем мучиться неизвестностью. Может быть, там, в самом конце, Аня Варламова напишет, что ее подозрения оказались сущей глупостью. Никаких убийств, ничего опасного. А хирургические перчатки понадобились для того, чтобы мыть емкости, в которых размачивают сырье для бумаги.

Однако дневник она спрятала. Причем спрятала довольно изощренно. Значит, рассчитывать на благополучный исход нечего. Сабина села в кровати и потянулась к лампе. Лампа не зажглась. Сабина попробовала еще раз — безрезультатно.

Она сползла с постели, прошлепала босыми ногами по полу и добралась до выключателя. Нажала на клавишу и подняла голову к потолку. Ничего. Люстра, которая некоторое время назад весело сияла наверху, теперь висела мертвым цветком. Сабине стало не по себе. Может быть, что-то с проводкой? В любом случае, прямо сейчас ее вряд ли удастся починить.

Вытащив дневник из пакета, она решила посетить туалет, благо идти было недалеко. На цыпочках выбралась в коридор и определилась с направлением. В туалете свет тоже не горел. Жуть какая-то. Может быть, электричество отключили во всем подъезде или даже во всем доме?