Сабля атаманаРассказы(пер. с марийского)
Шрифт:
Яний заколотил кулаками в стену амбара:
— Эркай! Ты слышишь меня, Эркай?
Из амбара донесся глухой голос:
— Яний, браток, ты?
— Я, я… — прижался к стене Яний.
За стеной Эркай торопливо говорил:
— Беги скорее к деду. Солдаты коней седлают, собираются ехать к омшанику. А там сегодня наши должны собраться. Беги скорее, предупреди деда! Слышишь?
— Слышу!
И Яний, не чувствуя ни рвущих кожу колючек шиповника, ни обжигающей босые ноги крапивы,
А в это время на широком дворе старшины Аксана два десятка солдат седлали лошадей.
— Быстрее, быстрее, — торопил их офицер, — надо вовремя захватить бунтовщиков в их гнезде.
Тут же, во дворе, стоял старшина Аксан.
— Где человек, принесший вести о бунтовщиках? — спросил его офицер.
Аксан, низко поклонившись, показал на стоящего рядом марийца в черном кафтане:
— Вот этот человек. Это мой младший брат Исатай. Он вам покажет прямую дорогу к омшанику.
— Ладно, — сказал офицер и вскочил в седло.
Минуту спустя по деревне проскакали всадники. Густая пыль заклубилась на дороге.
Яний уже перешел реку и взобрался на кручу, когда услышал вдали стук копыт и увидел солдат, скачущих к броду. Не о них ли говорил Эркай? Всадники подъехали к реке и, не останавливаясь, ринулись в воду. Вот уже передние, разбрызгивая воду, приблизились к другому берегу.
Испуганно забилось сердце Яния, со всех ног побежал он вперед. Вот и тропинка, ведущая к омшанику. Сейчас будет развилка.
На пне, у развилки дорог, сидел старый Темирбай, острым ножом стругал палочку и поглядывал на дорогу.
— Дедушка! Солдаты! Солдаты сюда скачут! — издали закричал Яний, увидев деда.
— Солдаты?
Темирбай вскочил, побежал, но тут же задохнулся и остановился, поняв, что ему не добежать. Всадники уже взобрались на кручу.
— В омшанике… наши… крикни им… — задыхаясь, проговорил Темирбай.
Яний, сверкая босыми пятками, мчался по тропинке к омшанику. А сзади нарастал топот копыт.
Темирбай, покачнувшись, опустился в зеленую траву и из последних сил крикнул:
— Солдаты! Яний, скорее!
Всадники заметили Яния:
— Эй, малец, стой!
Но Яний бежал изо всех сил и звонким мальчишеским голосом отчаянно кричал:
— Бегите-е! Солда-а-ты!
Ветки хлещут его по лицу, кусты словно нарочно вылезли на дорогу. Но омшаник уже недалеко.
Бу-ун-н-г — неожиданный выстрел пронесся по лесу. Из омшаника выскочили люди в белых кафтанах.
— Эшпат, беги! Солдаты!
Эшпат вскочил на коня, стоявшего у омшаника, хлестнул его плетью, и конь с места в галоп поскакал вдоль опушки. Остальные марийцы побежали в лес. Один из них на мгновение остановился и поднял ружье. Раздался
Всадники настигли Яния. Со свистом взвился хлыст в руках офицера, и словно огнем обожгло спину мальчика.
— Дедушка-а! — закричал он и упал.
Всадники, обдав его комьями земли, пронеслись мимо.
Эшпат, сжимая в одной руке ружье, в другой — плеть, мчался прямо через луга. В суматохе он потерял шапку, а незастегнутый кафтан развевался по ветру, как крылья. Давно отстала погоня, и стоящую вокруг тишину нарушал только дробный стук копыт его коня, но Эшпат погонял коня и все покрикивал: «Эй-эй!»
Вдали сверкнули огоньки башкирского аула, и вдруг откуда-то, словно из-под земли, показались всадники. Эшпат, оторопев, изо всех сил натянул поводья. Лошадь встала.
Эшпат поднял ружье: «Свои или враги?»
Всадники тоже заметили Эшпата:
— Стой! Кто едет?
В полутьме Эшпат различил лицо переднего всадника — башкира в алой шапке — и, узнав, помахал ружьем над головой:
— Айт!
— Откуда едешь? Куда спешишь? — подъехав к Эшпату, спросил Айт.
— К тебе за помощью. В нашей деревне солдаты.
— Знаю. Я сам со своей сотней к вам скачу. Ну, что там?
— Надо спешить. Эркая заперли в амбаре. И про нас проведали. Сейчас солдаты у Темирбая в омшанике.
— Никого нет. Все ушли, — доложил рослый капрал, вытянувшись перед офицером.
Офицер был взбешен. Его лицо побагровело от злости, гневно затопорщились усы, и, казалось, так же гневно качнулись перья на треуголке.
— Вот поймали старика, предупредившего бунтовщиков, — продолжал капрал.
Солдаты подвели Темирбая к офицеру. Руки старика были связаны назади крепкой веревкой, рубашка разорвана, и сквозь дыры виднелись страшные красные и синие полосы — следы плетей. Все лицо Темирбая было в кровоподтеках, и из уголка рта, прячась в растрепанной бороде, текла алая струйка крови.
— Значит, этот красавчик предупредил злодеев? — спросил офицер и, махнув рукой в сторону толмача — переводчика — приказал: — Толмач, спроси нашего проводника, почему он не сказал нам ничего о сторожах?
Толмач толкнул Исатая, стоявшего в стороне:
— Слушай, большой барин спрашивает тебя, почему ты ничего не сказал о сторожах.
— Я ведь из леса шел, — испуганно начал оправдываться Исатай, — а он, видать, сидел у дороги…
Темирбай, слушая предателя, печально покачал головой.