Сабля и крест
Шрифт:
— Странно, — покрутил головой молодой запорожец, заметив недоумение четвероногого друга. — Ладно, брось, после разберемся.
— Зачем он тебе сдался? — удивился Максим. — Если ушел раньше, его счастье, а нет — выкрутится как-нибудь. Не маленький…
— Думаю, что этот песий сын нам какую-то гадость в табак подмешал, вот мы и уснули, как убитые.
— Да, так могло быть, — подумав немного, кивнул Гарбуз. — Но теперь это не важно. Слава Богу, 'фигуру' зажечь мы успели, люди предупреждены, — пора самим ноги уносить. Айда, хлопцы! По коням!
Дозорные бросились к лошадям.
— Алла! Алла! — заверещали у них за спинами несколько басурман из передового десятка, заметивших, что добыча ускользает.
— Ну, теперь держись! — заорал себе и товарищам Гарбуз. — Выносите, родимые! Спаси и помилуй нас, Матерь Божья!
— И про угодников не забудь, Максим! — чуть насмешливо прибавил Лис. — Вместе им сподручнее будет.
— Ничего, ничего… Нам бы только до плавней доскакать. А там спрячемся так, что сам дьявол не сыщет! — прокричал в ответ Гарбуз. — Лошадей жаль! Пропадут ни за понюх табаку! Басурмане обязательно выловят!
— А Пайда зачем?! — проорал в ответ Остап. — Не бойся, выручит зверюга! Ему не впервой…
Грозно порыкивающий гепард мчался огромными прыжками чуть позади казацких коней, и это подгоняло их лучше самых острых шпор. Тогда как бахматы татар, чуя впереди дух хищника, бежали не так прытко, как могли бы.
— Погоняйте, братцы! Погоняйте! — завопил Лис, который уловил миг и оглянулся. — Басурмане луки вытаскивают! Поняли, что не догонят! Быстрее!
И тут же в воздухе фыркнуло с десяток стрел. К счастью, все мимо.
С каждой минутой поросшее камышами речище и спасение было все ближе. И как только под копытами заплескалась вода, казаки вскочили на седла и, оттолкнувшись, от конских спин, со всего маху сиганули подальше от берега, на глубину. Но, только двое…
Держась обеими руками за конскую шею, Гарбуз остался в седле. Не отпустила казака смерть. Последняя стрела нашла свою цель и жарко клюнула Максима под лопатку…
— Пайда, паси! Паси, паси! — второпях крикнул гепарду Байбуз, и умный зверь погнал, чуть приостановившихся лошадей дальше, в степь.
Камыши еще не сомкнулась за ними, а запорожцы — то вплавь, то вброд — ринулись в самые густые заросли. Вода сковывала их движения, ил засасывал ноги, норовил стащить сапоги, а времени оставалось все меньше — вот-вот поспеют ордынцы!
Когда вода достала до подбородка, казаки остановились. Оба быстро вырезали себе по камышинке и, взяв один ее конец в рот, погрузились с головой, так что второй конец трубочки немного выступал над поверхностью. Прятаться таким способом был обучен каждый запорожец. В Сечи даже новые сапоги, жупан и шапку выдавали из кошевой казны тем, кто в праздник равноапостольных Петра и Павла смог высидеть под водой от восхода и до заката. Тут другая трудность и опасность подстерегала: как угадать, сколько времени прятаться? Ушел враг, потеряв надежду отыскать казаков, или стоит, притаившись, у тебя над головой? Сквозь толщу мутной воды совершенно ж не видно, что вокруг делается… А значит, все зависит только от собственной выдержки, вражеского терпения и… везения.
'А,
Казак еще несколько ударов сердца напряженно прислушивался к тишине, но, как и прежде, ничего не плескалось и нигде не хлюпало.
'Не мокнуть же нам здесь вечно! Наверняка уже полдень скоро. Ну, чего я жду? Так и жабры вырастут. Нет давно тут никаких татар. Голомозые, небось, уж и забыли о нас. Что им несколько казаков, когда они на ловы вышли?..'
Но как не убеждал себя Лис, а выныривать не торопился. Кто спешит, тот в рабском ярме старость встретит. Если доживет, само собой. И вдруг Семен увидел перед собой широко осклабившееся одутловатое, зеленое лицо, — эдакую тошнотворную помесь утопленника и лягушки! Казак от чрезмерного изумления даже выпустил изо рта камышинку…
Глотнув воды, Лис заполошно взмахнул руками и буквально выпрыгнул на поверхность реки. К счастью, вокруг и в самом деле не было ни души, а только клокочущий хохот водяного стихал в глубине вод, поднимаясь наверх большими пузырями.
Оглянувшись по сторонам, Лис по-настоящему оценил выдержку, свою и товарищей. Нырнули-то они еще в потемках, а сейчас — до полудня, конечно, далековато, но и утром это время суток если и можно назвать, то очень поздним.
А в следующее мгновение, неподалеку показался из-под воды белобрысый чуб, густо облепленный тиной и ряской…
— Вылезайте, вылезайте, — засмеялся Лис, который к тому времени уже успел хорошенько осмотреться, а теперь с удовольствием дышал полной грудью и, с превосходством бывалого вояки, поглядывал, как настороженно озирается товарищ. — Не видать голомозых. Так что можем больше не пугать жаб, а то водяной уже сердиться начал. Наверно, ордынцы впопыхах за лошадьми погнались, а место, где мы спрыгнули, не приметили.
— Ну и, слава Богу, — искренне перекрестился Байбуз.
— Давай, Остап, подзывай Пайду. Пусть коней пригонит. Да и нам пора выбираться на сухое место. Пока у меня не возникло желание икру метать, — продолжал шутить Семен. — А Гарбуз что-то не торопится. Небось, нашел себе какую-то русалку попригожее…
— Интересно бы взглянуть на тех головастиков, что вылупятся из его икры, — хохотнул Остап, оглядываясь вокруг и пытаясь обнаружить вершок срезанной камышинки.
Вообще-то шутить Байбузу не хотелось. Самый молодой из троицы запорожцев, он все еще переживал случившееся у брода. Но виду не подавал, не пристало такое казаку, — а потому вытер лицо и тихонько свистнул. Один раз длинно, а следом, три раза особым способом щелкнул языком.
Ему ответило хриплое мяуканье, а вскоре послышался громкий плеск, и над камышами показались головы казацких лошадей. Недовольно пофыркивающих и озирающихся. А с берега на них незлобно порыкивал Пайда. При этом зверь недовольно глядел на мокрую воду, искренне недоумевая: как это людям может нравиться там сидеть? Да еще так долго.
— Молодец! — похвалил гепарда Остап. — Заслужил лакомый кусочек. Слов нет — заслужил. Но с наградой придется подождать, дружок. Совершенно ничего при себе не осталось… Да ты не волнуйся: за мной не пропадет.