Сад костей
Шрифт:
— Что это за место? — осведомился он.
Констебль Лайонс не ответил. Подойдя к двери, он дважды постучал, а затем, подождав немного, стукнул еще раз.
Через некоторое время дверь открылась, и из-за нее выглянула пожилая женщина в кружевном чепце, она подняла лампу, чтобы разглядеть лица гостей.
— У нас путник, — объявил Лайонс.
Женщина, нахмурившись, поглядела на Норриса и Розу:
— Эти двое — весьма необычные беглецы.
— И обстоятельства у нас весьма необычные. Я привез их по личной просьбе доктора Гренвилла.
Гаррисон и доктор Сьюэлл выразили согласие, господин Уилсон также дал разрешение.
Наконец старуха кивнула и посторонилась, чтобы впустить троих гостей.
Норрис шагнул в старинную кухню, ее потолок потемнел от сажи — это были следы огня, который бессчетное количество раз разводили во время стряпни. Одну стену почти полностью занимал огромный камин, где все еще мерцали оставшиеся с вечера красные угольки. Сверху свисали пучки трав — перевязанные стебли лаванды, иссопа, полыни и шалфея. Норрис почувствовал, что Роза тянет его за рукав. Девушка указывала на резную эмблему, закрепленную на поперечине. Пеликан.
Увидев, куда направлены их изумленные взгляды, констебль Лайонс пояснил:
— Это старинный символ, господин Маршалл, и мы его почитаем. Пеликан олицетворяет самопожертвование во имя всеобщего блага. Напоминает нам о том, что каждому воздастся по делам его.
— Это печать нашей сестринской общины, — добавила старуха. — Ордена Саронских Роз.
Норрис обернулся к ней.
— Кто вы? Что это за место?
— Мы члены Розового креста, сэр. А это станция для путников. Для путников, нуждающихся в убежище.
Норрис подумал о скромном доме на Желудевой улице с дверной перемычкой, на которой были вырезаны пеликаны. И вспомнил, тем вечером Уильям Ллойд Гаррисои был в числе прибывших джентльменов. А еще он вспомпил наушничанье хозяев соседних магазинов — те толковали о незнакомцах, что бродят по округе после наступления темноты, по той самой округе, которую констебль Лайонс объявил запретной для Ночной стражи.
— Они аболиционисты, — пояснила Роза. — Это дом для беглых.
— Станция, — поправил Лайонс. — Одна из тех остановок, которые розенкрейцеры устроили по пути на север, в Канаду.
— Вы прячете рабов?
— Рабов не существует, — возразила старуха. — Ни один человек не может быть собственностью другого. Все мы свободны.
— Теперь вы понимаете, господин Маршалл, — проговорил констебль Лайонс, — почему нельзя говорить о доме на Желудевой улице. Доктор Гренвилл заверил нас, что вы поддерживаете движение аболиционистов. Если вас когданибудь поймают, ни в коем случае не упоминайте об этом месте, ибо тем самым вы подвергнете опасности бесчисленное множество людей. Страданий каждого из них хватило бы на десять жизней.
— Клянусь вам, я никого не выдам, — пообещал Норрис.
— Мы занимаемся опасным делом, — продолжал Лайонс. — И сейчас мы рискуем как никогда. Мы не можем позволить, чтобы нашу организацию разоблачили, особенно теперь, когда столько людей, имей они возможность,
— Все вы члены этого ордена? И даже доктор Гренвилл? Лайонс кивнул.
— И это снова тайна, которую никому нельзя раскрывать.
— Но отчего вы помогаете мне? Я ведь не беглый раб. А если верить господину Пратту, я просто чудовище.
— Пратт — гадина, — фыркнул Лайонс. — Если бы я мог, я выкинул бы его го Ночной стражи, но он интригами привлек к себе всеобщее внимание. Нынче стоит лишь открыть газету, и непременно прочтешь о свершениях «героического» господина Пратта, «выдающегося» господина Пратта. В действительности же этот человек — тупица. Ваш арест должен был стать его главным триумфом.
— Поэтому вы помогаете мне? Только чтобы воспрепятствовать его триумфу?
— Едва ли я стал бы так хлопотать из-за этого. Нет, мы помогаем вам потому, что Олдос Гренвилл полностью убежден в вашей невиновности. И ваша казнь была бы сущей несправедливостью. — Лайонс взглянул на пожилую женщину. — А теперь, госпожа Гуд, я вас оставлю. Завтра господин Уилсон привезет все, что необходимо для путешествия. Нынче ночью у нас не было времени подготовиться. Так или иначе, скоро рассветет, а господину
Маршаллу лучше дождаться завтрашнего вечера, чтобы продолжить путь. — Он обернулся к Розе: — Ну что же, мисс Коннелли, вернемся в Бостон?
Вид у Розы был убитый.
— А можно мне остаться с ним? — попросила девушка, и в ее глазах сверкнули слезы.
— В одиночку путник передвигается быстрее и безопаснее. Важно, чтобы господина Маршалла ничто не отягощало.
— Но мы расстаемся так неожиданно!
— Ничего не поделаешь. Он благополучно доберется и немедленно пошлет за вами.
— Я ведь только что вновь обрела его! Можно мне остаться с ним, хотя бы нынче ночью? Вы сказали, господин
Уилсон приедет завтра. Я вернусь в Бостон вместе с ним.
Норрис еще крепче сжал руку девушки и обратился к Лайонсу:
— Я не знаю, когда снова увижу ее. Всякое может случиться. Прошу вас, позвольте нам побыть вместе эти несколько часов.
Вздохнув, Лайонс кивнул:
— Господин Уилсон будет здесь завтра, еще до полудня, будьте готовы к отъезду.
Они лежали во тьме, их постель освещал лишь отблеск луны, проникавший через окно, но Розе было достаточно и этого света, чтобы глядеть ему в лицо. И понимать, что он тоже смотрит на нее.
— Обещаешь, что пошлешь за мной и Мегги? — спросила девушка.
Как только доберусь до безопасного места, я тут же напишу тебе. Письмо будет подписано другим именем, но ты поймешь, что оно от меня.
— Мне бы так хотелось поехать с тобой.
— Нет, я хочу, чтобы ты осталась под защитой в доме доктора Гренвилла, незачем тебе мучиться на захолустных дорогах вместе со мной. И какое это счастье — знать, что о Мегги заботятся! Ты действительно нашла для нее самое лучшее место.