Сад Сулдрун
Шрифт:
— Но с птицами и животными я могу говорить?
— Возьми медный амулет из моей шляпы, повесь его на шею и твое желание исполнится. Но не ожидай от них глубоких мыслей; обычно птицы и животные тупы, как пробки.
— Смизер и Смирриш достаточно умны, — сказала Глинет. — Скорее всего я буду наслаждаться нашими разговорами.
— Очень хорошо, — сказал дородный король Родион. — Он взял шляпу из разжавшихся пальцев Глинет и, подозрительно взглянув на Шимрода, нахлобучил ее на голову. — Игра закончена. Смертные опять перехитрили меня, хотя, на этот раз, мне было почти
Король Тробиус поднял руку.
— Последнее. Возможно я все-таки компенсирую мордет. Друн, слушай меня. Много месяцев назад в холм Трипси пришел юный рыцарь и потребовал рассказать все, что мы знаем о его сыне, Друне. Мы обменялись подарками: он дал мне камень цвета «смадр », а я ему Безошибочный , который всегда указывает на тебя. Он еще не нашел тебя? Тогда ему помешали или даже убили, потому что он был настроен очень решительно.
— Как его звали? — хрипло спросил Друн.
— Сэр Аилл, принц из Тройсине. Я ухожу. — Его тело расплылось, потом исчезло. Но они еще услышали слова, донесшие как будто издалека. — Я ушел.
Король Родион какое-то время стоял на своих веретенообразных ногах, потом пошел вдоль передка фургона.
— И еще одно маленькое замечание, для Глинет. Амулет — моя печать. С ним на шее тебе нечего бояться халфлингов: фейри, черти, тролли или двойные троли не посмеют тебя тронуть. Но остерегайся призраков и лошадеголовых, серых и белых огров, и тех, кто живет под трясиной.
И король Родион обошел передок фургона. Все трое бросились за ним, но он уже исчез.
Глинет подошла, к корзине с котятами, которую она бросила на переднем сидении фургона, и обнаружила, что Смирриш уже сдвинул крышку и почти вырвался на свободу.
— Смирриш, это настоящая злая выходка; ты знаешь, что должен сидеть в корзине, — крикнула Глинет.
— Там жарко и душно, — ответил Смиррш. — Я предпочитаю свежий воздух и собирался исследовать крышу фургона.
— Очень хорошо, но сейчас ты должен танцевать и развлекать народ, который с восхищением смотрит на тебя.
— Если они так восхищаются мной, пусть танцуют сами. Снизер полностью согласен со мной в этом отношении. Мы танцуем только для того, чтобы порадовать тебя.
— Очень благоразумно, ведь я кормлю вас молоком и рыбой. Неприветливые котята будут сидеть на хлебе и воде.
Снизер, слушавший из корзины, мгновенно ответил:
— Не бойся! Мы будем танцевать, если должны, хотя, хоть убей, я не понимаю, почему. Мне нет дела до тех, кто останавливается и смотрит.
Солнце умерло на кушетке из душных облаков; по вечернему небу заскользили тучи и темнота быстро накрыла Лонг-Даннс. Дюжины маленьких костров замигали, раздуваемые холодным сырым ветром, и разносчики, торговцы и хозяева балаганов съежились вокруг них, с подозрением поглядывая на мрачное небо; они готовили ужин, полные страха перед дождем, который промочит их и товары.
У костра за своим фургоном сидели Шимрод, Глинет и Друн, ожидая, когда суп будет готов. Все
— Сегодня, безусловно, был интересный день.
— Могло быть хуже, могло быть и лучше, — ответила Глинет. Она посмотрела на Друна, который сидел, обняв руками колени, слепо глядя на огонь, но мальчик ничего не сказал.
— Мы сняли проклятье, так что, по меньшей мере, несчастий больше не будет. Но, конечно, и счастья не будет, пока Друн не сможет опять видеть.
Шимрод подбросил в огонь хворост.
— Ты знаешь, что я ищу человека с больными коленями и ради этого обыскал весь Даут. Если я не найду его на ярмарке в Авалоне, мы поедем в Свер-Смод, это в Лайонессе. Если кто-нибудь и сможет помочь, то только Мурген.
— Друн! — прошептала Гинет. — Не плачь!
— Я не плачу.
— Нет, плачешь. По твоим щекам бегут слезы.
Друн мигнул и вытер запястьем лицо.
— Без вашей помощи я бы умер от голода, или меня бы съели собаки.
— Мы не дадим тебе умереть с голода. — Глинет обняла его за плечи. — Ты важный мальчик и сын принца. Однажды ты сам будешь принцем.
— Надеюсь, что так.
— Так что давай, ешь свой суп и почувствуешь себя лучше. И еще тебя ждет вкусный ломтик дыни.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Небольшие комнаты Карфилхиота на верхушке Тинзин-Фираля не отличались роскошью: белые отштукатуренные стены, чистые деревянные полы и только самая необходимая мебель. Карфилхиот и не хотел ничего более сложного; такая обстановка смягчала его слишком горячую натуру.
Герцог вел размеренную жизнь. Обычно он вставал рано, часто на восходе, и завтракал фруктами, пирожными, изюмом и, иногда, маринованными устрицами. Всегда один. В это время дня вид и голос других людей раздражал его и портил весь день.
Лето перешло в осень; в воздушных пространствах над Долиной Эвандер замерцал туман. Карфилхиот чувствовал беспокойство и тревогу, но не мог понять, почему.
Тинзин-Фираль хорошо подходил для его намерений, но находился слишком далеко от всего: что-то вроде заводи, и отсюда он не мог управлять ходом событий, делать то, что другие маги, возможно более высокого ранга — Карфилхиот считал себя магом — делали ежедневно и считали само собой разумеющимся. Возможно все его фантазии, авантюры, новшества и капризы были иллюзиями, и ничем больше.
Время шло, и, несмотря на всю его несомненную деятельность, он ни на йоту не приблизился к своим целям. Неужели враги — или друзья — специально держат его здесь в одиночестве, чтобы он не мог ничего добиться? Карфилхиот раздраженно фыркнул. Этого не может быть, но, если так, они играют в опасные игры.
В прошлом году Тамурелло перенес его в Фароли, странное сооружение из дерева и цветного стекла, стоящее глубоко в лесу. После трех дней эротических наслаждений они сидели в спальне, слушая шум дождя и глядя на огонь в камине. Была полночь.