Сад теней
Шрифт:
Я открыла дверь и с улыбкой на лице вошла в комнату.
— С праздником тебя, Алисия.
Она ничего не ответила, но жадно набросилась на корзинку, с силой вырвав ее из моих рук. Она вытащила куриную ножку, откусила кусочек и проглотила. Взяв ложку, она набросилась на все содержимое корзинки и съела все до последней крошки.
— А у тебя не прибавился аппетит? — спросила она взволнованно, как школьница, которая сравнивает отметки в дневнике.
— Прости? — я не поняла ее вопроса.
Она продолжала презрительно посмеиваться. Я никогда не замечала, чтобы раньше она так сладострастно обжиралась.
— Твой аппетит, — повторила она, — он не вырос? Иногда мне хочется есть день и ночь, меня так и подмывает подойти к окну и попросить тебя принести мне что-нибудь поесть. Я могла бы съесть все, в огромных количествах, даже плохо приготовленную пищу. Вчера ночью я мечтала о бифштексе, мороженом и печенье. Ты можешь исполнить эти желания? — спросила она, встряхнув головой и прижав к щеке указательный палец правой руки.
В последнее время она была здорова, но похоже, что к ней вновь возвращается безумие.
— Вряд ли Да и с какой стати? — ответила я, не зная, то ли смеяться, то ли сердиться.
Она не ответила, засмеялась и продолжала есть. Мучила ли она меня или пыталась таким образом отомстить мне?
— Я ем не больше и не меньше, чем обычно, — ответила я и вышла.
Она смеялась за моей спиной, пока я закрывала дверь за собой.
С этого дня всякий раз, когда я заходила к ней с необходимыми вещами, она ухитрялась отпустить какой-нибудь комментарий, касающийся моей беременности, как, впрочем, и ее собственной. Она игнорировала все мои замечания и относилась ко мне, как к сумасшедшей. Наконец, я решила высказать ей всю правду в глаза.
— Ты, надеюсь, понимаешь, почему я это делаю? — спросила я ее на следующий день.
Она сидела возле окна и вязала бесчисленные распашонки, покрывала, носочки. Она уже навязала всего на дюжину младенцев, но вязать не переставала. Самым удивительным было то, что она была так же убеждена, что родится девочка, словно вместе с семенем Малькольм оплодотворил ее своей одержимой идеей. Холодное зимнее солнце струилось сквозь оконное стекло, ярко освещая комнату, но не согревая ее. Конечно, подушки, подвязанные к моему животу, согревали меня. Я гладила себя по животу, давая понять, что я имею в виду. Она посмотрела на меня, в глазах ее заиграло веселье.
— Ты делаешь это потому, что Малькольм Нил Фоксворт хочет иметь большую семью.
— Но ведь это у тебя будет ребенок, Алисия. И все симптомы беременности присутствуют у тебя, а не у меня.
На лице у нее заиграла улыбка.
— Неужели ты все еще хочешь родить ребенка? — грубо и язвительно спросила она.
— Об этом не может быть и речи, — попыталась я сразу поставить ее на место.
Я не терпела ее дурацких вопросов и еще по одной причине: они заставляли меня обороняться, а этого нельзя было допустить. Я была чиста, а она согрешила. Я должна была спасти ее дитя от греха, сохранить его чистым и непорочным. Выражение ее лица не изменилось. Оно стало даже более агрессивным.
— Все дело именно в этом. У тебя будет ребенок. Ты должна это испытать. Положи руку на живот и почувствуй, как дитя двигается внутри. Почувствуй, как оно придает тебе силы и помолись за него, как за свое собственное дитя, — добавила она уже с большей решительностью, чем когда-либо прежде за все время заточения.
Ее глаза сузились, губы были плотно сжаты. Я попятилась. Казалось, что дышать стало невозможно.
— Почему ты не откроешь здесь окно? Она встала и подошла ко мне.
— Это — жизнь. Почувствуй ее.
Она взяла мою руку в свою и приложила ладонь к своему животу. Некоторое время мы стояли и глядели в глаза друг другу. Она с силой прижалась ко мне. Я не отвернулась, затем вдруг ощутила толчки в ее животе и тут же толчки в своем животе. Я попыталась высвободить свою руку, но она не отпускала ее.
— Нет, ты должна почувствовать это. Ребенок твой. Твой.
— Ты сошла с ума, — рассердилась я и, наконец, освободилась от нее.
— Я делаю это лишь для того, чтобы… отмыть грех твой и Малькольма и убедить людей в том, что этот ребенок — твой. И он будет твоим…
Я отошла к двери, ощутила ручку своей спиной и, выскользнув в коридор, побежала прочь, преследуемая ее безумным взглядом.
Войдя в свою спальню и закрыв за собой дверь, я не стала сразу отвязывать подушки от своего живота. Я прилегла на постели, приложив руки к животу, вспоминая, как Алисия прижималась ко мне. На кончиках моих пальцев я ощутила легкое пощипывание, которое передавалось и всей ладони. А в памяти сохранились мои ощущения от прикосновения к животу Алисии, только на сей раз я испытала нечто подобное внутри себя. Может быть, это было дыхание самого Духа? Может быть, Бог избрал меня для выполнения этой роли и придал мне новые силы? Но вдруг мне стало страшно от того, что я буду испытывать те же страдания, поэтому я соскочила с кровати и быстро отвязала от себя подушки.
Глубокой ночью я проснулась от странных ощущений внутри меня. Это всего лишь бред, говорила я себе. Прошло много времени, прежде чем я снова заснула. Мне показалось, что я даже услышала крик ребенка.
Мал и Джоэл остались на праздники дома, а утром я собрала их в школу. Весь следующий месяц я с растущим беспокойством ожидала рождения моего ребенка, в то время, как Кристофер проявлял все большее беспокойство. Он стал задумчивым и капризным, так непохожим на себя прежнего, радостного и улыбающегося.
— Ты — теперь плохая ведьма, Оливия. А я съем твоего ребенка.
В тот день, когда мы привезли домой рождественскую елку, у Алисии начались родовые схватки. Мальчики еще не приехали на каникулы, а мы с Кристофером наряжали рождественскую елку.
Когда я навешивала рождественские игрушки на елку, я услышала далекий крик. У меня все упало из рук, и я бросилась в северное крыло здания, оставив Кристофера на попечение нянечки.
— Алисия! — окликнула я ее, когда я влетела в комнату. — Я услышала твои крики в вестибюле. Что с тобой происходит?