Сад теней
Шрифт:
— О, Оливия, чем я буду здесь заниматься? — спросила она, оглядываясь по сторонам. — Я ведь умру со скуки.
— Я буду приносить тебе журналы. Прислуге, впрочем, будет все равно, кому они предназначены, а я постараюсь навещать тебя при первом удобном случае.
Она была мне признательна за это.
— Я хотела бы иметь радиолу или приемник.
— Исключено. Такой шум многие смогут услышать. — Я посмотрела на нее широко раскрытыми глазами, как на маленького ребенка.
— А если я возьму его наверх, на чердак? — продолжала умолять меня Алисия. Я обдумала
— Да, возможно, ты права. Я достану тебе приемник и радиолу. Кипа твоих пластинок по-прежнему находится внизу. Во всяком случае, никто их не слушал.
Ни Малькольм, ни я не любили новую джазовую музыку, которой она наслаждалась. Вероятно, нам не следовало оставлять их, когда мы упаковывали ее вещи.
По счастью, никто из наших старых слуг этого не заметил.
— Спасибо тебе, Оливия, — сказала Алисия.
Она уже поняла, что я предоставила ей маленькие радости и удовольствие, чего при случае она может легко лишиться.
Я помогла ей распаковать чемодан и уложить одежду в шкаф. В это время вернулся Малькольм с большим чемоданом. Он бросил его на пол и остановился в дверях, глядя на нас.
— Это все, Малькольм, — сказала я, отпуская его, как отпускала бы любого слугу.
Его лицо побелело, и он закусил нижнюю губу. Я увидела ярость в его глазах и почувствовала его разочарование. Он колебался.
— Ты что-нибудь хотел сказать на прощание? Может быть, извиниться?
— Нет. Ты уже все сказала, что следовало, — добавил он, развернулся и гордо вышел из комнаты.
Я услышала, как гулко отдавались его шаги по коридору. Когда я повернулась к Алисии, то увидела ее пристальный взгляд.
— Я уже дала ему понять, что лучше держаться подальше от этой комнаты, пока ты находишься здесь, — сказала я.
— Вот и хорошо, — ответила она, и на лице ее появилась улыбка облегчения.
— Однако, я не столь наивна, чтобы верить его словам. Я сужу по тому, как он смотрит на тебя.
Она посмотрела на дверь, словно ожидая увидеть там Малькольма в подтверждение моих слов.
— Конечно, он…
— Ты должна понять, моя дорогая, что ты будешь уязвима, одна в этой комнате, отделенная толстыми стенами от всего остального мира. Ты не сможешь никого позвать на помощь; тебе нельзя будет разоблачать себя. Куда ты сможешь убежать? — я воздела к потолку свои руки и направилась от одной стены к другой. — Вверх на чердак? Это будет еще хуже.
— Но ведь ты узнаешь, если что-нибудь…
— Ночью, когда я засну, он сможет прокрасться по темным коридорам босиком, и если он войдет сюда, ты не сможешь закричать и привлечь внимание к себе. Представь себе, если Кристофер обнаружил бы, что ты прячешься здесь, — сказала я.
— Я закрою дверь, — быстро ответила она.
— Ты и раньше закрывала дверь, моя дорогая. Закрыв все двери в Фоксворт Холле, ты не сможешь выгнать отсюда Малькольма Нила Фоксворта.
— Что же мне делать? — казалось, она сходит с ума.
— Когда мы обсуждали с тобой все детали плана, то я просила тебя как-нибудь изменить свою внешность, чтобы стать непривлекательной для того, чтобы не напоминать ему о случившемся, —
Алисия уставилась на меня. Я схватила ее за волосы.
— Мне жаль, но другого выхода нет.
— Ты уверена? Ты действительно в этом уверена?
—Да.
Она снова принялась беззвучно плакать.
— Садись за стол, — приказала я ей.
Она уставилась на стул, словно готовилась идти на эшафот, встала, подошла к нему и села, сложив руки на коленях, с глазами, полными слез.
Я взяла большие ножницы из кармана своего пуловера и встала позади нее. Вначале я распустила ее волосы, расчесала пряди и пригладила их. Они были мягкими и шелковистыми, манили к себе. Я представила, как Малькольм часами разглаживал ее волосы, когда грезил рядом с нею. Мои волосы, как бы я за ними не ухаживала, никогда не были столь роскошными и ни разу не возбудили Малькольма, я не припомню ни одного из наших немногих свиданий, которые и любовными-то назвать было нельзя, когда бы он хотя бы прикасался к моим волосам. Я намотала локон на кулак левой руки и сильно натянула его. Она сморщилась из-за того, что я была слишком груба. Затем я ухватилась ножницами за ее пряди и начала подрезать их, обрезая волосы как можно более неровно и короче, чтобы они отрастали неравномерно. Когда я закончила пытку, слезы градом потекли по ее щекам, но она не проронила ни звука. Я аккуратно сложила все отрезанные локоны в шелковую наволочку, обвернула их и завязала на наволочке узел.
Когда я закончила, она прижала ладони к вискам и издала протяжный, скорбный крик.
— Тебе известно, что они снова отрастут, — сказала я, как можно теплее.
Она повернулась и посмотрела на меня полными ненависти глазами, но в ответ я лишь улыбнулась. Стрижка сразу изменила ее внешность.
Теперь она была больше похожа на мальчика: венец ее красоты исчез. Меня словно обжигал пламень ее глаз.
— Если Малькольм и взглянет на тебя сейчас, он уже не испытает прежних чувств, ведь так?
Она не ответила. Она просто смотрела на себя в зеркало. А спустя мгновение она уже разговаривала скорее со своим отражением, чем со мной.
— Это все похоже на дурной сон, — сказала она. — Утром я проснусь, рядом со мной будет Гарланд. Это все лишь сон, Оливия?
— Боюсь, что нет, дорогая. Тебе лучше не сидеть так и не делать вид, что ничего не произошло. Завтра ты проснешься в этой комнате и столкнешься с жестокой правдой. Большинству из нас приходится испытывать это каждый день. Чем ты сильнее, тем меньше ты зависишь от грез.
Она неохотно согласилась, на лице ее отразилось полное смятение. Я, казалось, читала ее мысли.
— Гарланд не испытал бы радости при виде того, что случилось со мной. Кристофер и я были смыслом его жизни. Подумать только, мой сын спит в том же доме, что и я, а обо мне ничего не знает и не сможет узнать. Это слишком жестоко, слишком жестоко.
У Алисии снова потекли слезы.
— Ну что ж, будь что будет. Мне пора идти, — сказала я. — Завтра я приду к тебе раньше, чем обычно, потому что новая прислуга прибудет лишь к середине дня.