Сад земных наслаждений. Книга 1
Шрифт:
Собеседница тяжело и обреченно вздохнула.
– Девочка очень долго жила в Европе, а там, сама знаешь, люди жрут всякую гадость, вплоть до лягушек!
Леди Элизабет обиделась.
– Тминные кексы Минни вовсе не гадость, а просто рассчитаны на любителя!
– Да-да, я знаю! Но думаю, твои подозрения все-таки беспочвенны, поэтому пусть все останется между нами.
– Конечно, дорогая!
Дамы ещё перекинулись парой фраз, после чего леди Элизабет поспешила теперь уже вниз по лестнице.
– Сэр Джордж, у меня для вас новость!
– Да, Элизабет?
– Кентсом не пожелал дожидаться венчания, и вскоре в его семействе будет прибавление. И хотя я не ханжа, все-таки современные девицы абсолютно лишены стыда!
Положив трубку на рычаги, леди Маргарет надолго застыла в тягостном раздумье. Ей не хотелось ввязываться в эту непристойную историю. Конечно, Элизабет могла ошибаться - мало ли, что взбредет в голову иным скучающим леди?! Но если девчонка слопала даже такую неудобоваримую пакость, как кексы кухарки Кэслри, да ещё в таком количестве, нужно привязывать веревку к свадебным колоколам! С другой стороны, недаром племянник так волновался за здоровье невесты, может, предугадывал такой ход событий?
Но, так или иначе, оставить сообщение школьной подруги без внимания она не могла. Рука графини твердо набрала нужный код. О происходящем должна была узнать старшая сестра Глория - вдовствующая герцогиня Кентсомская и мать Эдвина.
СОХО.
Эдвин телеграфировал невесте о своем приезде, но когда посетил дом на Друри-лейн, где она снимала квартиру, то оказалось, что Хелен нет.
– Юная леди оставила вам письмо!
– любезно пояснила ему консьержка.
– Ваша телеграмма пришла слишком поздно, и она не смогла отменить встречу.
Эдвин недовольно вскрыл конверт, но вместо ожидаемых извинений, прочитал адрес.
Хелен оказалась на шумном приеме в богемном Сохо.
Просторная мансарда на пятом этаже, куда нужно было подниматься пешком, была переделана под мастерскую начинающего, но уже прославившегося художника. Кентсом не увлекался современной живописью, но газеты читал, и имя Колина Литтла часто мелькало на газетных полосах в разделе 'Новости искусства' в контексте таких слов как 'молодое дарование', 'неординарное видение', 'искрометный талант' и пр.
Мансарду буквально распирало от 'шедевров' Литтла. Стены пестрели изображениями страшных, неестественно искаженных ликов и жуткими клешнями в оранжевых и бурых тонах. При взгляде на некоторые полотна отчетливо представлялись разложившиеся крабы или, на худой конец, протухшие потроха, но блуждающая вдоль выставки разношерстная публика только восхищенно ахала.
В помещении было столь сильно накурено, что все затягивал сиреневый флер въедливого смога. Угощение так же отличал демократизм - пиво, галеты и сырные палочки. Впрочем, некоторым из присутствующих и этого хватило, чтобы разговаривать громкими визгливыми голосами, спорить и хватать друг друга за рукава. Слышался истеричный и захлебывающийся женский смех, совершенно неуместный и от этого сильно бьющий по нервам. Видимо дама хлебнула лишнего!
Ну, и что потеряла в этом вертепе его Хелен? И, кстати, где она?
Девушку он нашел беседующей у открытого окна с каким-то рыжим субъектом в свитере с отвисшим воротником и в залатанных на коленях фланелевых брюках. Хелен задумчиво жевала сырную палочку, а её собеседник пил пиво, дымил вонючей сигарой и громко вещал о сущности интенциональности сознания Гуссерля.
Кентсом внимательным взглядом окинул фигурку невесты. На Хелен были широкие брюки и свободный джемпер, но заметно округлившиеся формы всё равно бросались в глаза. Зато лицо, не смотря на удушающий смог, красовалось здоровым румянцем. Если бы не встревоживший его разговор с матерью, то герцог только порадовался бы таким метаморфозам.
– Хелен, дорогая!
– Здравствуй, Эдвин! Судя по всему, ты все-таки получил мою записку. Хочу представить тебе мистера Поляновского - близкого друга Леона Фейхтвангера!
– Очень приятно!
– Он тоже писатель!
Да, кто бы сомневался! Герцог уже привык к тому, что чем неопрятнее выглядел субъект, тем ближе он был к искусству.
– Надеюсь в ближайшем же будущем ознакомиться с вашим творчеством.
– Мистер Поляновский ещё только пишет свой роман, - уважительно пояснила Хелен.
Рыжий субъект окинул герцога пренебрежительным взглядом:
– Я считаю, что торопливость в работе недопустима, особенно когда речь идет об эпохальных произведениях!
– О, да, - охотно кивнул головой сэр Эдвин,- и о чем же ваш роман?
– Главный герой - мятущаяся фигура, раздираемая противоречиями. Он понимает всю фальшь окружающего мира, пытается бороться с мещанством, но униженный бездушностью буржуазного общества потребителей погибает в дебрях Африки.
Ну, и бред! И где только Хелен выискивает таких самодовольных болванов?
– Желаю вам успеха! Надеюсь, дорогая, теперь мы можем уйти?
– Да, - смутилась Хелен,- я пообещала мистеру Поляновскому поговорить с её высочеством о королевской стипендии.
Вот только не хватало ещё и принцессу беспокоить всякой ерундой! Королевские стипендии имели право быть израсходованы на более достойные цели, но от этих попрошаек так просто не отделаешься!
Герцог достал из кармана чековую книжку и черкнул чек на пятьдесят фунтов.
– Этого хватит?! Комиссия по распределению грантов уже определила стипендиатов этого года, поэтому вряд ли её высочество сможет вам помочь, но если вы настаиваете....
Разумеется, писака тот час забыл о Елизавете, и жадно ухватился за чек обеими руками.
– Нет-нет..., благодарю вас! Вы не пожалеете о своей щедрости!
Выйдя на свежий воздух, Эдвин жадно глотнул свежий, пропитанный влагой воздух.
– Дорогая, тебе не кажется, что пребывание в таких местах не может благоприятно сказаться на твоих легких?
– упрекнул он спутницу.
Но Хелен только улыбнулась, раскрывая над головой зонтик. Шел мелкий, но нудный дождик, морося по освещенным фонарями лужам тротуара. Для прогулки погода была явно неподходящая.