Сады Приапа, или Необыкновенная история величайшего любовника века
Шрифт:
И Уд вытащил из кармана телевизионную программу с отчеркнутой строкой. Он сказал Манкину, что видел по телеканалу «Культура» его передачу о книжных раритетах мира.
— Да? И что же? — опешил журналист.
Уд не торопясь сказал, что в обмен на его согласие поработать у него в штате он берется издать полное собрание сочинений Юджина Манкина на лучшей бумаге, с обложкой из телячьей кожи. Золотое тиснение. Любой формат. Любое число томов.
Манкин забыл держать на лице обычную свою ироничную мину, и это видел Уд. Секунд двадцать он молчал.
— Но… вы говорите… свобода не будет ограничена? — наконец
— Конечно. Зачем ты мне без твоей свободы?
Мимо прошла пожилая смотрительница, сказала, чтобы Уд убрал руку с деревянной головы древнеегипетского писаря. Уд, извинившись, убрал. «Шесть, нет, семь томов публицистики, — лихорадочно проносилось в голове Юджина, ну да, еще наберется на один, есть ведь две пьесы, наброски романа».
— Вы даете мне два дня подумать?
— Конечно.
Они вышли из музея вместе. Уда возле храма Христа Спасителя ждал его лимузин.
— Тебе куда, я подвезу, — сказал босс.
— Спасибо, мне тут как раз недалеко, я пешочком, — соврал Манкин и почему-то плебейски хихикнул.
2
Всяк суетится, лжет за двух
И всюду меркантильный дух.
А. Пушкин. Евгений Онегин, X гл.
Лапиков давно не видел босса в таком возбуждении. Неужели из-за предстоящего свидания с Афродитой? «Чего же любовнику волноваться, если у него „там“ снаряд со смещенным центром тяжести?» Слуга в очередной раз улыбнулся, вспомнив расшифровки телефонных откровений Афродиты. Собственно говоря, первое свидание босса с депутатшей происходило, можно сказать, на его глазах в загородной резиденции. Лапиков в ту ночь дежурил вместе с постельничим и двумя телохранителями на пульте слежения и все видел по монитору. Босс, кстати, не любил возить туда своих пассий, зная, что охрана смотрит его оргии вместо видеопорнофильмов. Но вряд ли босс волнуется и за исход деловой части свидания. Лапиков не сомневался, что Афродита, получив ночь, все сделает для босса, и будет в федеральном бюджете отдельная строчка про Жигулевский цементный комбинат.
Лапиков опытным глазом слуги давно научился различать, когда хозяин нервничает из-за женщин, а когда по причине деловых осложнений. На этот счет имелся верный индикатор: интенсивность окраса пятен, выступавших на черепе босса в минуты волнения. Мягкая разжиженная розоватость, быстро переходящая в глухую агрессивную багровость, — это женщины. При этом любовные пятна ползли к темени от заушных выступов зигзагами по затылку. Коммерческие и всякие деловые неприятности вызывали пятна бледные, обескровленные, блеклой цветовой гаммы. Маршрут миграции у деловых пятен был другой — они, как некие ледники, сползали с макушки вниз по всей площади черепа (обтекая лицо) и скрывались в складках шейного платка.
Но сегодня пятна вели себя странно: по цвету они были любовные, а по маршрутам миграции — деловые. И Лапикова осенило: ба! здесь замешаны и женщина, и финансовые виды, и тщеславие… Лапиков вспомнил вчерашний ажиотаж, беготню Юджина, которому босс поручил
Сначала Юджин категорически отказался от задания, заявив, что все эти игры с титулами сплошная пошлость.
— К тому же, — сказал Юджин, — все это претит моим убеждениям.
Босс посмотрел ему в глаза долгим взглядом и спросил его, какой том собрания сочинений у него выходит.
— Четвертый, — сказал Юджин и поехал в Московское Дворянское собрание. Он отстоял двухчасовую очередь. Там с него для начала потребовали такое количество справок, свидетельств, поручительств и т. п., что он понял: задание босса сорвано. Страх сменился стыдом. Он клял себя за интеллигентскую слабохарактерность. При выходе из особняка к нему подошел человек какой-то неопределенной пепельной внешности, представился стряпчим императорского дома и, выслушав его, приободрил.
— Ваша проблема решаема, — сказал он. — За срочность двойная плата.
Юджин заметил у стряпчего на руке наколку якоря, но ему было не до придирок: до свидания босса с Афродитой оставалось всего 27 часов.
…И вот утром по сотовой Лапикову звонит Юджин: можно ехать, все готово, остались маленькие формальности. Лапиков записывает адрес, докладывает боссу.
— Он еще на связи? — спросил Уд.
— Да, — сказал Лапиков.
— Спроси у него: мое генеалогическое древо готово?
— Юджин, босс спрашивает, его генеалогическое древо готово? Понял. Шеф, он говорит, что как раз этим занят. И девизом, и фамильным гербом.
— Молодец. Хорошо. Поехали.
Когда огромный лимузин остановился возле обшарпанного одноэтажного особняка по соседству с прачечной и военкоматом, Уд сразу заподозрил туфту.
— Лапиков! Что это, Лапиков?
Лапиков вынул какую-то бумажку, сверил адрес, все сходилось.
— Это резиденция представителя Его Императорского Высочества, регента и блюстителя Российского престола. Так написано, босс.
Тем временем у подъезда особняка и в маленьком дворике толклись личности, которые сразу не понравились Уду. Богатые прощелыги. Шушера. Мелькнул известный шоумен. И опять мордовороты. Не понравилось Уду и то, что все соискатели дворянского звания подъезжали сюда на иномарках. Откуда-то из полуподвала вышли явно поддатые казаки и с ними такие же ряженые «господа офицеры», видимо, участники будущей «церемонии». Уд увидел в окне Юджина, он с кем-то довольно бурно объяснялся. Это был человек из свиты блюстителя престола, герольдмейстер императорского дома.
Юджин на повышенных тонах наседал на герольдмейстера.
— Как так сорвалось? Мы же договаривались именно о потомственном дворянстве! — почти кричал Юджин. — За такие деньги любую фамилию можно вписать в Готский альманах!
— Не получилось по времени, я пытался, даю слово дворянина, — верещал герольдмейстер.
— К черту ваше слово! Меня из-за вас четвертуют!
— Умоляю… успокойтесь… Я вам предлагаю вполне легитимную августейшую грамоту — вашему клиенту будет пожаловано дворянство и титул. Я и так взял на себя грех…