Сафар-наме, или Книга Странствий
Шрифт:
Под ногами противно скрипело от вездесущей шелухи. А тут ещё Илья достал пригоршню орешков и принялся жизнерадостно грызть их, поплёвывая по сторонам. Ох, ну не люблю я этого. В деревне-то никак привыкнуть не мог, что все подряд грызут орехи и семечки, так и в городе оказалось не лучше.
Хорошо, хоть идти оказалось недолго. Во дворе, куда нас завёл дед, было почище. Хозяин определил в пустовавший хлев наших скакунов и пригласил в дом, утверждённый на больших валунах, так что даже крыльцо в три ступени получилось не лишним. Собственно, дом состоял из просторной избы и двух клетей, примыкавших к ней. А уж внутренность оказалась обустроенной не в пример деревенскому убранству. Стены и потолок мастера обшили досками, с разрисованными по ним зверями и птицами. И печь имелась каменная с глинобитным сводом, причём дымоход шёл через потолок. И три окошка в стенах прорублены. Света дневного сквозь них проходило маловато, но всё лучше, чем кромешная тьма. По крайней мере, я сумел даже рассмотреть на потолке некоего зверя с телом змеи, чрезмерным множеством ног, парой крохотных крыльев и огромной квадратной головой.
– Это сын мой балуется кистью. Сейчас он в отъезде, в Рязани у одного боярина хоромы расписывает, – пояснил дед, проследив мой взгляд. – Ну а теперь, давайте знакомиться. Меня зовут Неклюд. А вы кто такие будете?
Мы с Ильёй уселись на свободную лавку, жалобно заскрипевшую под побратимом, и обстоятельно ответили, кто мы такие и куда едем.
– Эвона как! Значит, диво дивное, колдовское, решили сыскать? Смелая задумка, – одобрил наши намерения Неклюд. – А где искать, куда ехать-то знаете?
– Да нет, конечно, – ответили мы. – Может, ты, дедушка, чего подскажешь?
– Отчего не подсказать? Подскажу. Для начала вам с волхвами надобно повидаться. У них совета спросить. Так что, в Киев вам надо. Если где вам и помогут, то только там.
– Точно! – обрадовался побратим. – Федя, прав Неклюд! Ну как? Едем?
Разумное зерно в подобном предложении имелось, и потому я покладисто кивнул головой.
Но тут старик придал новое направление нашей беседе:
– А ежели тогда я вас попрошу поначалу заехать в Смоленск?
– Это хороший крюк делать придётся, – проявил Илья познания в местной географии.
– Так за то я предоставлю вам жилье да прокорм бесплатно, пока вы тут свои дела устроите. А как тронетесь в путь-дорогу, я с вами и передам посылочку одному старому знакомому. А то уж полгода жду оказии. А её всё нет и нет. Самому ехать – стар уже. А знакомых просить – дюже не хочется. Вы же вроде хоть по глазам и честные, а очень даже бойкие, в обиду себя не дадите. Так что, как ни крути, а посылочка моя при вас сохранней будет, чем с кем-либо.
По мне так было всё едино, какой дорогой ехать, и мы, переглянувшись, согласились с предложением Неклюда.
– Вот и ладушки, – облегчённо вздохнул дед, а потом уважительно покосился на мои ножны и спросил: – Небось, клинок булатный?
– Да, – подтвердил я. – В Эсфахане самим Ахмедом ас-Самитом выкован. Показать?
Неклюд охотно закивал головой, и я вытащил меч. По тёмному холодному телу клинка шёл замысловатый повторяющийся узор из светлых непрерывных завитушек. Меч отразил луч солнца, падающий из распахнутого окошка, и яркие блики сразу заплясали по стенам избы.
Я осторожно согнул меч в четверть дуги и плавно разогнул. Клинок остался таким же ровным. А пёрышко, опустившись на острие клинка, распалось на две половинки.
– Поди, такой меч дорого стоит? – продолжал допытываться Неклюд.
– Очень дорого, – подтвердил я, вспомнив, сколько золота пришлось отдать кузнецу.
– И владеешь им, поди, неплохо?
– Никто ещё не жаловался, – несколько двусмысленно ответил я, вкладывая меч в ножны.
– Ну и хорошо, – подытожил Неклюд. – Устраивайтесь пока. Я вам мешать не буду.
…Против моих первоначальных планов, в Муроме пришлось задержаться. Мы не смогли отыскать для Ильи ничего подходящего по размерам: ни шлем, ни кольчугу, ни щит, ни меч. Пришлось всё заказывать у местного кузнеца. Да ещё седло приличное для Бурушки, да сбрую.
После размещения всех заказов у нас не осталось ни одной шкуры. Зато, к моему облегчению, в Муроме очень даже охотно брали бухарские дирхемы и динары, проявляя неплохую осведомлённость об их реальной стоимости. Но, вообще-то, к моей выгоде, здесь всё оказалось намного дешевле, чем в Эсфахане, или в Бухаре. Так что я воспользовался возможностью и обновил всю одежду и теперь снова выглядел так, как завещано предками. Только для кулаха не смог найти подходящего тонкого войлока. Не остался без обновок и Илья. Ему мы заказали пошить сапоги, сразу две пары, поскольку готовых такого размера, я мыслю, во всём Подлунном мире вряд ли бы сыскалось.
– Пора отвыкать от лаптей, – подкрепил я такой заказ рассуждением, – ибо, пока спокойно едем, пусть будут лапти. Так и быть. Но в бой, да на коне, – только в сапогах с каблуками. А к ним привыкнуть надо. Так что, последние дни ходишь как смерд.
Пришлось Илье согласиться.
Но тут на второй вечер пребывания побратим взмолился:
– Федь, а Федь! Пойдём в корчму! Там, говорят, так здорово! Разные интересные люди собираются.
Я поддался его уговорам, и как выяснилось – зря. Корчмой оказалась огромные (по меркам Мурома) хоромы, в которых можно было за деньги поесть и выпить.
Я вообще плохо отношусь к подобным заведениям, предпочитая отдыхать либо в домашней обстановке, либо в кругу друзей, но никак не в компании с незнакомцами.
Предчувствия меня не обманули. Уже в скором времени за наш стол подсели четверо мужичков разбойного вида и принялись усердно подкатываться. Вопросы их мне очень не понравились, и я старался отвечать уклончиво. Зато Илья разливался соловьём, выкладывая всё как на духу. Как я ни пинал его под столом, Илья лишь обижался:
– Ну, ты что, Федь! Я ведь правду говорю. Так вот, слушайте дальше, взял я и столкнул тот камень в реку.
На эти слова засмеялись все, кто пришёл в корчму. А я с неудовольствием увидел, что в зале уже буквально апельсину некуда упасть. И все прислушиваются к речам моего побратима.
Больше всех смеялся кривой из той четвёрки, что устроилась за нашим столом:
– Ну ты и враль! Чёртов камень столкнуть в Оку сумел!
И все опять принимались гоготать.
Илья начал обижаться, но заметил это только я. Тут-то кривой и напросился, обратившись к побратиму:
– И кто только родил тебя, дубину стоеросовую! Соври ещё что-нибудь!