Сафари на гиен
Шрифт:
Вот, значит, как. Расплевались окончательно, значит. Ничего у мужа бывшего не взяла, а ушла с ребенком к матери в двухкомнатную малогабаритку. Может, она поэтому всех мужчин ненавидит?
Но голова сегодня определенно плохо соображала, поэтому Сергей с облегчением отметил, что рабочий день подходит к концу.
Жизнь была гадостна и уныла, к тому же заморозки кончились, на улице потеплело, и моросил мелкий, нудный, нескончаемый петербургский дождь, который и сам по себе мог довести человека до самоубийства, а уж учитывая сегодняшнее состоянии Сергея, был явно лишним.
Как было бы здорово, если бы дома
Размечтался, одернул он себя. Еще и пирогов захотел. Какие еще пироги, если даже неизвестно, умеет ли Королева Татьяна Валентиновна просто улыбаться.
От такой неожиданной мысли он даже остановился на перекрестке и стоял так, пока его не окатил из лужи бесшумно летящий «Мерседес». От холодной воды на брюках и ботинках Сергей пришел в себя и продолжил путь под дождем.
И разумеется, как только он вышел из лифта, сразу же открылась дверь соседей.
– Уж сегодня-то ты точно зайдешь, по глазам вижу, что не откажешься. – Надежда стояла на пороге, веселая и довольная.
– Тетя Надя, скажи прямо, куда ты дела мужа? – агрессивно начал Сергей. – Несколько месяцев его уже не вижу. Что случилось?
– Что ты, – испугалась Надежда, – не сглазить бы. Ничего не случилось, просто он на работе, лекции вечерние у него сегодня.
– Ага, значит, по следующему кругу пошел. Лекции, потом сторожить, потом – в Эрмитаже… что там еще-то?
– Много всего, – отмахнулась Надежда. – А ты что такой кислый, на кого злишься?
– На Петра Первого, – ляпнул Сергей, – зачем он город на болоте построил, вот теперь погода плохая.
– Да уж, говорили ведь небось ему умные люди, так вам, мужикам, разве что докажешь… Одно слово – самодур! А ты проходи – посидим, чаю попьем, все и пройдет. Это у тебя осенняя депрессия, от темноты.
Сергей шагнул на кухню. Там было чисто, светло и тепло. Пахло пирогами. На столе, прикрытая полотенцем, лежала большая круглая ватрушка. Надежда уже наливала воду в электрический чайник, а Сергею достала из духовки здоровенный кусок мясного рулета. Сергей сел за стол, сильно позавидовав Сан Санычу.
– Ты ешь, пока не остыло, а попутно рассказывай, в чем загвоздка у тебя с тем делом про маньяка с розой. Между прочим, в криминальных новостях передавали про это.
– Просочилось-таки, – вздохнул Сергей.
– А ты как думал? Весь город знает, а телевидение молчать будет?
– А с чего ты взяла, что у меня загвоздка?
– А иначе давно бы уже преступника нашли, – рассердилась Надежда, – и не пугали бы женщин понапрасну.
– Как тут найдешь, – расстроился Сергей, – когда сегодня вызывает меня начальник и орет, чтобы я к «Марату» и на пушечный выстрел не приближался, дескать, мешаю им. Ищи, говорит, по остальным четырем, а туда лишний раз не лезь. А как туда не лезть, если только в этом пятом случае можно что-то выяснить? Бродит у меня одна мысль, покоя не дает. Как все-таки убийца в магазин вошел? Сунулся я в салон парикмахерский, что рядом с «Маратом» этим находится, в соседнем доме. Так все рот на замке держат. И я тебе скажу почему. Мне сегодня на работе случайно известно стало, что салон этот давно на заметке, наркотиками там пахнет. Хозяйка – дилерша, а мастера, может, и не знают ничего про это, но велено не трепаться, тем более с полицией, – они и молчат. Да еще и уборщица пропала, то есть якобы заболела. А она могла что-то видеть, раз двор у них общий. И никто не знает, кто она такая, где живет, официально она была не оформлена.
– Это я понимаю, – кивнула Надежда. – Так как ты думаешь, он мог в магазин войти?
– Через парадную дверь не мог, через черную – маловероятно, окна все на сигнализации, да они и закрыты были, причем это только изнутри можно сделать.
– А подвал есть у магазина?
– Ты, тетя Надя, как всегда, в корень смотришь. Я тоже все про подвал думаю. Однако обошел я его, во все углы лазил, а ничего подозрительного не углядел. У меня как раз первая мысль была – нельзя ли через этот подвал в магазин попасть? Но выходит, что единственный вход в подвал – из этого самого магазина.
Надежда задумалась.
– Дом-то старый?
– Старый, больше ста лет ему.
– Знаешь, я как-то по телевизору передачу смотрела про такой клуб… вот забыла, как он называется. Там молодые ребята изучают старые подвалы и подземелья. Вроде как спелеологи, только спелеологи естественными пещерами занимаются, а эти – искусственными. Так у них столько подвальных планов и чертежей собрано. Может, и нужный подвал у них в архивах найдется?
– Можно, конечно, в ПИБ обратиться, – неуверенно проговорил Сергей. – Но к этим из клуба вернее будет, опять же, неофициально. И как их можно найти, этих детей подземелья?
– Передача была по региональном каналу…
– Тогда проще! – повеселел Сергей.
Он долго листал записную книжку и наконец нашел нужную запись.
– Сергей Ивушкин, – пояснил он Надежде, – он мне часто звонит, потому что у себя на канале занимается криминальными новостями и хочет держать руку на пульсе…
Поймать Сергея оказалось непросто: как всякий уважающий себя криминальный репортер, он был на выезде и к телефону не подходил. Сергей написал ему сообщение с просьбой позвонить по телефону Надежде.
Ивушкин перезвонил немедленно: он ждал сенсационных новостей по поводу «Маньяка с розой».
– Извини, тезка, – начал Сергей, – пока мне от тебя информация нужна, а новости потом. Найди мне того человека, что передачу делал про клуб, где ребята подвалами городскими занимаются… Да, возможно, есть связь с этим делом проклятым… Да, конечно, ты первым все узнаешь, обещаю…
В трубке слышался разговор, Сергей скучал. Наконец он оживился:
– Давай, давай…
Надежда уже стояла рядом с ручкой и листком бумаги.
– Записываю… Клуб «Али-Баба»… Без сорока разбойников, значит… Телефон и адрес… Да-да, тебе – эксклюзивная информация про убийцу с розой, это точно.
В помещении клуба «Али-Баба» на Петроградской стороне было тесно и накурено. «Клуб» – было, пожалуй, слишком громкое название для крошечной комнатки, выделенной ребятам жилконторой. В этой комнатке с трудом помещались письменный стол, два шкафа, несколько хромающих табуреток и шесть-семь неухоженных личностей явно студенческого возраста и зачастую неопределенного пола – грязные джинсы, поношенные свитера и длинные волосы были у всех одинаковы, только одна личность выделялась своей рыжей бородой.