Сафари на гиен
Шрифт:
– Нет, я за рулем, – совершенно невпопад ответил Сергей и, чтобы сменить тему, спросил:
– А почему вы собачку Борисовной назвали?
– Дак поет хорошо, тоскливо, я ее в честь Пугачевой и назвал. Так не будете пить? А не хотите и не надо, здесь и одному-то мало, – хихикнул Михеич и жадно присосался к бутылке.
Пил он долго и громко, но когда оторвался от горлышка, пойла в бутылке почти не убавилось.
– А кудай-то вы, ребятки, идете?
– Да вот хотим в подвал один заглянуть, что под семнадцатым домом, там
– Ой, ребятки, – Михеич округлил глаза, – не суйтесь вы туда. Там и взаправду что-то не то – ходит кто-то, стук-гром идет… А я за долгую свою подпольную жизнь одно уразумел: лучше поменьше видеть, поменьше слышать, поменьше знать. Которые слишком много знают, с теми что случается? В бетон и в фундамент нового дома заместо арматурины их вмуровывают. Почему братки-бандюганы около строительства завсегда пасутся – потому что им сподручно покойничков в бетон упаковывать. А я покуда не хочу в фундамент, я еще не все взял от жизни. – И с этими словами старый философ снова присосался к бутылке.
– А что там такое творится-то, в том подвале? – спросил Сергей, когда Михеич отвалился от горлышка.
– Что творится? Я разве сказал, что там что-то творится? Ну, была она вроде, и вдруг – раз! – и пропала. Ну, мало ли что на свете бывает? Только что видел ее, – раз и нету. Ну, может, такая планида у ней была – в этом самом месте пропасть.
– Да кто она-то? – нетерпеливо переспросил Сергей, но Михеич снова отвлекся на бутылку.
Сергей терпеливо ждал, когда бомж вернется к разговору, но когда тот наконец оставил бутылку, с ним произошла неожиданная перемена. Глаза его покраснели и выкатились, на губах выступила пена. Он уставился на Сергея и тихо заскулил:
– Опять, опять ты пришел! Ну что ты все ко мне ходишь? Не отдам я тебе душу! Изыди, изыди, антихрист! – Бомж несколько раз мелко перекрестился. – Изыди! Что, и креста уже не боишься? А если я тебя святой водой окроплю? – Михеич схватил свою бутылку и брызнул на Сергея вонючим пойлом.
Стало противно, и Сергей отскочил в сторону.
– Ага! Боишься святой водицы-то!
Юрий тоже вскочил и пошел прочь, поманив за собой Сергея:
– Больше он все равно ничего полезного не скажет, у него глюки начались, ведь это он тебя за черта принимает.
– Типичный корсаковский психоз, – блеснул Сергей познаниями, почерпнутыми в свое время из курса судебной медицины, – он же здесь пожар устроить может, и себя спалит, и дом может поджечь…
– Да нет, – Юрий махнул рукой, – он уж лет десять такой, и ничего, не спалил. Тут подвал каменный, кислорода мало… Держится Михеич… Я и то его уже четвертый год знаю.
– А что это он бормотал – была, говорит, а потом вдруг пропала… ты не понял?
– Да что его слушать-то? Алкаш – он и есть алкаш. Мало ли что ему по пьяни померещится? Сам же говорил – психоз у него, этот, как ты сказал?
– Корсаковский.
– Во-во, это что – в честь композитора, что ли? Так это же вроде Мусоргский сильно зашибал, а не Римский-Корсаков…
– Уж не знаю, в честь какого композитора этот психоз называется, то есть по-простому он белая горячка, а только мне кажется, что Михеич и правда в том подвале что-то видел.
– Ладно, завтра мы к нему еще придем, пока он нормальный будет, с утра пораньше, и ты его про тот подвал спросишь… да мы скоро сами туда придем, своими глазами все увидим. А сейчас тебе придется форму свою спортивную показать.
Они стояли возле стены очередного подвала, и перед ними не было никакого прохода.
– А теперь-то куда же? – растерянно спросил Сергей.
– А вот сюда, – Юра подтащил к стене ящик, вскарабкался на него и отодвинул чугунную заслонку, за которой оказался узкий вентиляционный ход.
– Ну что, сможешь тут пролезть?
– М-да, правильно ты говорил, что пятилетний ребенок тут точно пройдет, а я не уверен, – Сергей с сомнением почесал в затылке.
– Пройдешь, пройдешь, – Юрий окинул фигуру Сергея критическим взглядом, – полезай вперед, если что – я тебя протолкну.
Сергей встал на ящик, подтянулся и влез в вентиляционный ход. Там было тесно и пыльно, сразу зачесалось в носу. Сергей чихнул, и впереди него в темноте послышались испуганный писк и шуршание – кто-то в панике убегал по пыльной трубе. Сергей инстинктивно попятился, но быстро взял себя в руки: подумаешь, мыши, крысы, мелкие грызуны, для человека реальной угрозы не представляют – и решительно пополз вперед. Сзади слышалось ритмичное пыхтенье, следом полз Юрий.
– Ну что, долго еще? – отдуваясь, спросил Сергей, когда прошло, казалось, добрых полчаса в тесноте и темноте.
– Ползи давай, – гулким шепотом отозвался Юрий, – еще и пяти минут не прошло.
Сергей отнесся к его словам недоверчиво, но мужественно полз и полз вперед. Наконец руки не почувствовали опоры. Боясь свалиться, Сергей резко затормозил.
– Теперь что делать? Труба кончилась!
– Так вперед руками и прыгай, там невысоко, а внизу стружки навалены, не отобьешь себе ничего.
Сергей скатился кубарем действительно в гору стружек и тут же отполз в сторону, а на его место приземлился его приятель по совместному посещению подвалов. Фонарь осветил еще один подвал – такой же, как многие предыдущие, только немножечко почище.
– Ну вот, дошли. Это тот самый подвал, куда ты так стремился.
– Под парикмахерской, что ли?
– Именно.
– Выходит, сюда кто хочет может попасть, как мы с тобой прошли?
– Не всякий сюда дорогу найдет. Ты бы ведь не нашел без меня тот вентиляционный ход?
– Я-то не нашел бы, но Михеич здесь бывал, что-то видел…
– Михеич, конечно, подвальный обитатель, он подземный мир даже лучше меня знает.
– Не скромничай. Лучше тебя вряд ли кто эти подвалы знает.