Сага о Бриттланде
Шрифт:
К этому времени мы набили немало дичи, заготовили мяса, насобирали поздние осенние травы и грибы, навялили рыбы и наварили сыров. Без зерна и пива будет тяжеловато, но с голоду не помрем. Вепрь уже снял пробу со слабенькой ягодно-травяной настойки, которая оказалась не столько хмельной, сколько кислой. В селении не хватало умельцев: нужен был бондарь, кузнец, горшечник, да и железо бы тоже пригодилось. Уголь мы и сами могли нажечь: деревьев в лесу видимо-невидимо, а вот с железом было туговато. Бритты сказали, что в дневном переходе есть старое торфяное болото, где можно было набрать кричного железа, но Альрика
Фарлей отыскал нас легко: от старого селения до нового было рукой подать, и пока перетаскивали скарб, дорожку мы протоптали. Он привел два десятка бриттов от однорунных до пятирунных и возрастом от четырнадцати до тридцати лет, но первым делом мы набросились на Эгиля Кота, который пришел с ними.
Эгиль неплохо устроился в Сторборге: приоделся, похорошел, даже подстриг волосы и бороду, не коротко, как тут было принято, но все же.
– Да вдову я нашел. Эх, местные бабы и придирчивы, скажу я вам. Там полно вдовых, у которых и дом хорош, и хозяйство, но они сразу выспрашивать начинают, какого я рода, сколько у меня земли, рабов, есть ли корабль. Тьфу! Так что выбрал из тех, что попроще. Хоть немало пришлось потрудиться и над самой вдовой, и по хозяйству, но оно того стоило.
– Ты про Скирикра и Херлифа говори, – оборвал его Альрик.
Мы сидели в одном из длинных домов, откуда выгнали всех бриттов. Пусть прибывшие думают, что хотят, но дела хирда для нас были важнее.
– Скирикр пришел в город через три дня после вашего ухода. Эх, и корабль у него!! Не корабль, мечта! Узкий, длинный, на носовой изгиб можно целый день смотреть — не насмотришься. Парус красный, в полоску, а широкий какой! По ветру летит как птица, но чуть замешкаешься, и кувыркнуться можно. Так что кормчий там редкостный умелец! Весла все длинные и тяжелые. Не каждый карл такое весло поднимет.
Альрик мрачнел с каждым словом. Да и мне тяжело было слушать хвалы Эгиля. Не должно так быть, чтоб подлец владел таким кораблем!
– Скирикр этот в железе ходит, не снимая. Зачем только — непонятно. На шее — цепь золотая, меч с камнями, нос — в небо задран, на людей вокруг как на собачье дерьмо смотрит. И хирдманы у него такие же, только без золота. Все, как один, хускарлы! Промеж собой говорят громко, с другими — сквозь зубы слова цедят. И Херлифа там видел, ему тоже кольчугу справили, но относятся как к приблудной шавке: то гоняют по мелочи туда-сюда, то наорут ни с того ни с сего, то оплеуху отвесят.
Плосконосый вскочил и заорал:
– Сучий сын! Убью гада!
Я с трудом сдержал подымающийся гнев. Не надо было Херлифу идти к Скирикру! Толку нет, да и никакая польза не стоит такого унижения. Нет, не останусь я с бриттами, вернусь с Фарлеем, заберу Херлифа и Тулле!
– Я ему на глаза подвернулся, махнул рукой, а потом два дня выжидал, прежде чем Херлиф сумел уйти и встретиться со мной. Сказал, что в хирд его взяли не потому, что им еще один воин нужен. Скирикр так вымещает обиды. Каждый день зовет Херлифа и выговаривает ему, мол, вот какой ты дурак был, выбрал бестолковый хирд с хёвдингом-неудачником, мало того, что ни одной руны не получил, так еще и броню потерял. И где теперь тот хирд без корабля? Надо было ему, Херлифу, с самого начала не с болванами вроде Плосконосого дружить, а с ним, с великим Скирикром, так что пусть теперь Херлиф не обижается на такое обращение. А Херлиф каждый раз кланяется и благодарит за учение.
Кровь прилила к моему лицу, и уши заполыхали от гневного жара. Да в Бездну Фарлея, я и сам смогу отыскать дорогу. Прямо сейчас и пойду в Сторборг!
– Херлиф сказал, что в хирде Скирикра не больно-то любят. За хорошую работу он не берется, мол, недостойно. Все ищет что получше, да не ради денег, а ради славы. То ему тварь мелковата, то еще что. Взял в хирд болтуна-скальда, а тот ни одной висы сочинить не может, только целыми днями бегает за Скирикром хвостом да хвалы ему возносит. За то Скирикр платит скальду серебром, а остальные хирдманы без единой монеты сидят.
Эгиль замолчал, помял кулаки, а потом сказал:
– Это Скирикр Волчару сжег и Арне убил.
Тут уж никто удержаться не смог: ульверы забушевали, загомонили. А Кот добавил:
– Вот только мы им не ровня. Они – хускарлы от шестой по девятую руну. И Скирикр один никуда не ходит, и на корабле всегда три-четыре хускарла остается. Он ждет мести. Более того, он сам, глядя в глаза Херлифу, сказал, что сжег Волчару. А как услышал, что мы изгоями стали, так и вовсе обрадовался. Сейчас ищет нас. Сказал, что даст добрый меч тому, кто укажет, где мы. Он-то знает, что мы не могли уплыть с Бриттланда.
– И где ищет?
– Собирался пройтись по окрестным деревенькам, заехать в земли вот этих ребят, – Эгиль кивнул в сторону Плосконосого и Булочки. – Про то, что вы к бриттам могли пойти, Скирикр и не думает. Херлиф сказал, что он слишком туп и слишком норд, чтобы представить такое.
– Почему он с тобой не ушел? – спросил Плосконосый.
– Я звал, но Херлиф сказал, что пока не время и потом он поквитается со Скирикром за каждую оплеуху.
Эгиль должен был вернуться в Сторборг, но не сразу, а через седьмицу, когда Фарлей обойдет окрестные поселения, передаст весточку остальным и пойдет обратно. Мы решили с Эгилем отправить в город шкуры животных из тех, что подороже. Кот их продаст, часть денег потратит на себя и вдову, а остальное отложит на броню и доброе оружие.
Обговорив планы, мы вышли к новоприбывшим бриттам, а не явно не собирались благодарить нордов за помощь и учение. Пока мы торчали в закрытом доме и обсуждали свои дела, бритты поговорили с местными, и каждый услыхал то, что хотел.
– Фарлей, – крикнул мужчина пятой руны с длинными раскосыми глазами, – а неплохо ты придумал: приводить нордов в леса, чтобы мы их тут поодиночке вырезали.
– Семар, твои шутки всегда дурно пахнут, – отозвался Фарлей, вынырнув из погреба, куда мы складывали запасы.
– И в этот раз они пахнут кровью, – добавил Альрик, сложив руки на груди.
– Осталось только понять, чьей: нордской или бриттской, – не сдавался Семар. – Мы тут послушали, что вытворяли твои гости. Осквернили священное место, перетрахали наших девок, угрожали старикам…
– Построили крепкие дома вместо развалюх, убили тварь, что запугала бриттов до голодной смерти, заготовили еды на половину зимы, – перебил его Вепрь.
Альрик замолчал, чтобы не уронить достоинство хёвдинга, переругиваясь с никчемными глупцами.