Сага о диком норде

Бутырская Наталья

— Да! Ньял! Расскажи! Давай! Песнь! — орала, рычала и бесновалась пьяная орда.

Медленно поднялся знаменитый сторхельт. Его крупная фигура нависла над конунгом и солнечными жрецами, как гора.

Ньял хлопнул. Громоподобный звук прокатился по всему залу, и с крыши посыпался сухой мох. Замолкли все: пьянчуги, флейты, бодраны и даже псы. Густой красивый голос, достойный скальда, наполнил дом от земляного пола до крыши, и я замер, предвкушая увлекательный рассказ.

— Пришли мы, сталбыть, на площадь. Я и мой брат Хьярвард. И другие хирдманы. Вместе все, сталбыть, пришли. Ну, шли не просто так. Драугры, сталбыть, лезли,

и мы их того… А на площади их и того больше. Много, сталбыть. Прям лезут отовсюду. Ну мы их и того… Я булавой машу, Хьярвард мечом. И старик этот, Вальгард, тоже там. Ну и другие хирдманы тоже. И мы, сталбыть, бьемся так, бьемся. Гляжу, а там драугр сильнющий. Хирдманы вкруг него так и валятся. Сталбыть, думаю, вон он, мертвецовый хёвдинг.

И вот так, запинаясь и сталбыкая, Ньял пересказал нам самую главную битву: как погиб Хьярвард, как Вальгард сдерживал драугра-сторхельта, пока Скирикр волок отброшенную булаву Ньяла, как пал и Вальгард.

— Ну, думаю, быть мне, сталбыть, в хирде Фомрира. Ночь пришла. Я один с ним бьюсь. Хельты, сталбыть, тоже скачут, тычут в него, да его не берет их оружие. И булава тяжелеет. Я, сталбыть, как вдарю по драугру своей булавой. Он, сталбыть, в дом врезался. Последний дом там остался. Драугр, сталбыть, встает. Что ему тот дом? А гляжу, бревна-то зашевелились. А потом — раз, и выскочил оттуда еще один. Думал, драугр, ан нет. Измененный! Голова-то человечья, а тулово ну как есть твариное. Руки-ноги по две штуки, а что-то не так. И гнутся всяко, сталбыть, и локтей там много. Стоит, сталбыть, глазенками рыжими лупает. А потом прыг на драугра, лапами своими облепил, как веревками. А драугр-хёвдинг, сталбыть, как заревет. И мертвяки, что еще не сдохли, на него кинулись. Грызут, рвут, рубят. А я чего, думаю, стою? Надо ж бить, пока драугр стоит. Сталбыть, булавой его по сопельнику бью раз, другой, третий. Измененный так и держал драугра, пока не издох. Изгрызли его мертвяки. А дальше легко. Как главный помер, так и остальных, сталбыть, поубивали.

Я забылся и выпил полный рог эля за Ульвида. Надо сходить к его жене, сказать, что ее муж даже измененным сражался за Бриттланд. И к сестренкам Гиса тоже заглянуть бы, подарить чего-нибудь, серебра отсыпать. Так будет правильно.

Ньял Кулак сел, угрюмо уставился на заваленное едой блюдо перед собой, пока вокруг кричали «Дранк» и поднимали рога и кубки за победу.

Простодушный рыгнул, наклонился ко мне и сказал:

— Тяжело ему придется. Я слышал, что из двоих братьев Ньял был простоват, а речи обычно вёл Хьярвард. Потому Кулак и руны быстрее поднял. Всегда вперед лез, брата защищал.

Я кивнул. И правда тяжело. Каким бы ни был храбрым, но дурачок вечно будет на рожон лезть да всякие беды на себя навлекать. Умным и языкастым быть сподручнее, по себе знал.

А следом за Ньялом поднялся тот, с кого я весь пир глаз не сводил.

— Воистину безмерна великая мощь у людей Бриттланда! — провозгласил он. — Она укрощает бурное море, сносит высокие горы и побеждает даже в неравном бою. Вашу силу можно сравнить лишь с вашей храбростью!

— Да! — закричали те воины, что еще могли соображать, и поняли, о чем речь.

Окованный серебром рог треснул в моей руке. Норды всегда любили говорливых и остроязыких! А я не хотел, чтобы он заболтал верных последователей Фомрира.

— Да и как могло быть иначе! Ведь за вашими плечами стояли боги! Никто иной, как убийца Тоурга вдохнул в ваши руки божественную силу! Кто, как не ярл ярлов, одарил хёвдингов мудрым советом? И не бог-ремесленник ли укрепил оружие и доспехи? Это ваша земля! И ваши боги защищают ее.

Зал отозвался одобрительным гулом. А я сломал рог до конца. Как он смеет упоминать наших богов?

— Вы все слышали рассказ сторхельта Ньяла Кулака! Бог-Солнце тоже не оставил народ Бриттланда! Хоть он не мог помочь тем, кто в него не верует, зато…

— Что?

— Круглый бог?

— Я его там не видел!

Теперь и серебряная оковка от рога в моей ладони смялась в бесформенный кусок.

— Бог-Солнце послал свой луч в тело измененного! — вскричал безднов жрец. — Разве вы хоть раз слышали, чтобы измененный, суть коего тварь, напал не на человека, а на другую тварь? А его глаза? Золотые глаза! Цвета Солнца! Вы видели тварь с золотыми глазами? Нет! Потому что бог-Солнце вселился в измененного и помог Ньялу Кулаку убить драугра-хёвдинга!

Люди замолчали, озадаченные словами хитромудрого жреца. Ведь и вправду не видели. Да много ли кто видел измененных? Я пытался вспомнить, какого цвета были глаза у великана на Северных островах, и не смог. Да когда ж там глаза его разглядывать? Рубишь ноги и убегаешь, чтоб тебя ненароком не зашибли.

— Твой бог защищает рабов!

— Мой бог защищает всех! — голос жреца усилился десятикратно. Грохотал будто глас небесный. — Что есть Бездна? Это тьма! А что защищает этот мир от тьмы? Только свет! А откуда исходит свет? От Солнца! И каждый, будь то норд или бритт, будь то ярл или бонд, земельный или бродяга, мужчина ли, женщина ли, старик ли, — каждый получает его главный дар: свет и тепло! И неважно, кому мы воздаем хвалы! Все мы ходим под одним и тем же небом!

В его словах была какая-то правда. Все знают, что Бездна — это тьма. И все знают, что день начинается с восходом солнца. Но ведь нет никакого бога-Солнца? А если и есть, то он не наш бог! Но ведь Солнце и вправду есть, и оно светит всем.

У меня аж голова затрещала от мыслей.

А потом я вспомнил слова Тулле, что солнечные жрецы не умеют говорить со своим богом, а потому мелют всё подряд. Никто же не проверит! За их речами пустота.

— Так восславим и бога-Солнце! Возблагодарим его за спасение Бриттланда!

И вот тут мое терпение лопнуло. А ведь я так хотел дождаться конца пира…

— За что его благодарить? — громко спросил я, вставая.

Хоть за этот год мой голос заматерел, иногда он все же срывался на цыплячий писк. И после громоподобного жреца я звучал, как щенок сосучий. Но даже щенки могут укусить.

В пиршественном зале стихли последние шепотки и ругань. Меня узнали. Помнили мой выкрик возле тела Ульвида.

— Может, его следует поблагодарить за другой подвиг?

— Бог-Солнце каждый день совершает тысячи благих деяний, — кивнул Гачай.

— Например, подымает мертвецов на всем Бриттланде!

Альрик, уже поднявшийся с места, упал обратно на лавку и прикрыл рукой лицо. Тулле, сидевший подле хёвдинга, открыто улыбался. Он будто подбадривал меня продолжать.

— Что… — растерялся жрец.

— Что слышал! — рявкнул я и обратился к пирующим нордам. — Братья! Я пробыл в Бриттланде год и не слышал, чтобы мертвецы подымались каждую весну. Кто-нибудь прежде видывал здесь драугров?

— Нет!

— Откуда?

— Никогда не было такого!