Сага о Форсайтах
Шрифт:
– Ну, - сказал Сомс, - я пока посижу в кабинете.
Войдя в кабинет, он заметил на письменном столе акварель: серебристый фон, дерево с большими темно-зелеными листьями и шаровидными золотыми плодами - сделано по-любительски, но что-то есть. В нижнем углу надпись рукой его дочери:
"Золотое яблоко. Ф. М. 1926".
Он и понятия не имел, что она так хорошо владеет акварелью! Вот умница! И он прислонил рисунок так, чтобы получше рассмотреть его. Яблоко? Что-то не похоже. Совершенно несъедобные плоды и сияют, точно фонари. Запретный плод! Такой Ева могла дать Адаму. Может быть, это символ? Воплощение ее тайных мыслей? И, глядя на рисунок, он погрузился в мрачное раздумье, из которого его вывел звук открывающейся двери. Вошел Майкл.
– Здравствуйте, сэр!
– Здравствуйте, - ответил Сомс.
– Это что за штука?,
XI
ВЗЯЛИСЬ ЗА ТРУЩОБЫ
Живя в эпоху, когда почти все подчинено комитетам, Майкл мог с уверенностью сказать, чему подчиняются сами комитеты. Нельзя собрать комитет непосредственно после обеда, ибо тогда члены комитета будут спать; или непосредственно перед обедом, ибо тогда они будут раздражительны. Нужно дать членам комитета свободно поговорить о чем вздумается, пока они не устанут слушать друг друга. Но должен быть кто-нибудь, предпочтительно председатель, кто бы мало говорил, побольше думал и уж конечно не спал бы, когда наступит подходящий момент, чтобы предложить среднюю линию действия, которую измученные члены обычно и принимают.
Залучив епископа и сэра Годфри Бедвина - специалиста-туберкулезника и получив отказ от своего дяди Лайонеля Черрела, который сразу сообразил, что его жену леди Элисон хотят втянуть в работу, Майкл созвал первое собрание у себя в три часа, в день отъезда Флер на взморье. Явился Хилери и молоденькая девушка в роли секретарши. Началось с неожиданностей. Члены комитета в полном составе расселись вокруг испанского стола и стали беседовать. Майклу было ясно, что и епископ, и сэр Тимоти Фэнфилд метят на роль председателя, и он под столом легонько толкнул отца, опасаясь, как бы первый из них не выдвинул кандидатуру второго - в надежде, что тот выдвинет кандидатуру первого. Сэр Лоренс шепнул ему:
– Голубчик, это моя нога.
– Я знаю, - шепнул Майкл в ответ, - не начать ли? Сэр Лоренс выронил монокль и сказал:
– Правильно! Джентльмены, я предлагаю избрать председателем Уилфрида Бентуорта. Как вы, маркиз, поддерживаете?
Маркиз кивнул.
Удар был принят благосклонно, и "помещик" проследовал на председательское место. Он начал так:
– Я буду краток. Вам всем известно столько же, сколько и мне, то есть почти ничего. Идея принадлежит мистеру Хилери Черрелу, его я и попрошу познакомить нас с нею. Трущобы плодят инвалидов, к тому же они кишат паразитами, и я со своей стороны готов сделать все, что в моих силах, чтобы искоренить это зло. Мистер Черрел, предоставляю вам слово.
Хилери не заставил себя просить; он горячо, остроумно и обстоятельно изложил свои взгляды, особенно напирая на человеческий подход к проблеме, которой, как он сказал, "до сих пор занимались только муниципальные власти, синие книги [30] и всякие ханжи". Речь его произвела впечатление - все заговорили наперебой. "Помещик", который сидел, подняв голову, крепко сдвинув пятки, расставив колени и прижав локти к бокам, изрек:
– К делу! Курить можно, Монт?
– и, отказавшись от предложенных Майклом сигар и папирос, набил трубку и несколько минут курил молча.
– Значит, - сказал он вдруг, - мы все считаем, что первая наша задача - это создать фонд.
Так как никто еще этого мнения не высказывал, все сейчас же согласились.
– В таком случае надо приступить к делу и составить текст воззвания, - и он добавил, указывая трубкой на сэра Лоренса: - Вы ловко владеете пером, Монт; вот вы, и епископ, и Черрел - пройдите, пожалуйста, в другую комнату и набросайте нам проект. В выражениях не стесняйтесь, но никакой слезливости.
Когда выделенная тройка удалилась, разговор завязался снова. Майкл слышал, что "помещик" и сэр Годфри Бедвин говорят о преимуществах клеевой краски, а маркиз обсуждает с мистером Монтроссом электрификацию его кухни. Сэр Тимоти Фэнфилд уставился на картину Гойи. Ему было лет семьдесят, он был высок и худ, имел тонкий нос крючком, смуглое лицо и большие белые усы; служил когда-то в гвардии и теперь был в отставке.
Слегка опасаясь его мнения о Гойе, Майкл поспешил сказать:
– Вот, сэр Тимоти, горняки-то все бастуют.
– Да, расстрелять их надо. Люблю рабочего человека; а вот вождей расстрелял бы немедля.
– А как насчет шахтовладельцев?
– осведомился Майкл.
– Их вождей тоже расстрелял бы. Никогда у нас не будет мира в промышленности, пока мы не расстреляем кого-нибудь. Жаль, мы во время войны мало людей перестреляли. Пацифистов, коммунистов, спекулянтов - я бы их всех поставил к стенке!
– Как я рад, что вы состоите в нашем комитете, сэр, - тихонько сказал Майкл, - нам нужен человек с решительными взглядами.
– А!
– сказал сэр Тимоти и заговорил тише, указывая подбородком на другой конец стола.
– Между нами говоря, слишком он либерален, наш "помещик". Этих мерзавцев надо брать за горло. Я знал одного субъекта - сам владелец половины трущобного квартала, а имел наглость просить меня пожертвовать денег на миссионеров в Китае. Я ему сказал, что его расстрелять надо. Вот нахал! Ну, ему это не понравилось.
– Да что вы!
– сказал Майкл.
В эту минуту девушка дернула его за рукав - пора начинать записывать?
Майкл решил, что рано.
Сэр Тимоти опять уставился на картину.
– Фамильный портрет?
– спросил он.
– Нет, - ответил Майкл, - это Гойя.
– Скажите на милость! Гой - это по-еврейски христианин. Так это что же, христианка?
– Нет, сэр. Фамилия испанского художника.
– Понятия не имел, что у них есть художники, кроме Мурильо и Веласкеса; ну, таких, как эти, теперь не бывает. Новых художников, знаете ли, четвертовать бы надо. Вот еще...
– и он опять понизил голос, - епископ! Тоже! Вечно они гнут свою линию - то против регулирования рождаемости, то всякие миссии. Рост неимущего населения надо пресекать в корне. Так или иначе - не давать им рожать детей; да расстрелять парочку домовладельцев - действовать с обоих концов сразу. Но вот увидите - побоятся! Вы знаете что-нибудь о муравьях?
– Только то, что они трудолюбивы, - сказал Майкл.
– Я их изучаю. Приезжайте ко мне в Хэмпшир, я вам искажу мои диапозитивы. Самое интересное насекомое на свете.
– Он опять понизил голос. Это кто там беседует со старым маркизом? Что? Этот резинщик? Кажется, еврей? А он зачем сюда втерся? Неправильно составлен этот комитет, мистер Монт. Шропшир премилый старичок, но...
– сэр Тимоти постучал себя по лбу, - вконец помешался на электричестве. И доктор у вас есть. Поют они сладко, да толку мало. Вам нужен комитет, который бы не стеснялся с этими мерзавцами. Чаю? Не пью. Повесить бы того негодяя, который изобрел чай.