Сага о Форсайтах
Шрифт:
– Ты сказала это Флер?
– Да.
Джон рассмеялся, и смех его прозвучал жестко.
– Мы не дети, Джун.
– Ты Энн сказал?
– Нет.
– Вот видишь!
– Что?
Лицо у него стало упрямое и злое.
– Ты очень похож на своего отца и деда, Джон, - они терпеть не могли, когда им что-нибудь говорили.
– А ты?
– Если нужно, отчего же.
– Так вот, прошу тебя, не вмешивайся.
Щеки Джун залились румянцем, из глаз брызнули слезы; она смигнула их, встряхнулась и холодно сказала:
– Я никогда не вмешиваюсь.
– Правда?
Она еще гуще порозовела и вдруг погладила его по рукаву. Это тронуло Джона, он улыбнулся.
Весь сеанс он был не спокоен, а рафаэлит писал, и Джун входила и выходила, и лицо ее то хмурилось, то тосковало. Он думал, как поступить, если Флер опять за ним заедет. Но Флер не заехала, и он отправился домой один. Следующий день был воскресенье, и он не приезжал в город; но в понедельник, выходя от Джун после сеанса, он увидел, что автомобиль Флер стоит у подъезда.
– Сегодня я уж тебе покажу мой дом. Вероятно, Джун с тобой говорила, но я раскаявшаяся грешница, Джон. Полезай!
– И Джон полез.
День был серый, ни освещение, ни обстановка не располагали к проявлению чувств, и "раскаявшаяся грешница" играла свою роль превосходно. Ни одно слово не выходило за пределы дружеской беседы. Она болтала об Америке, ее языке, ее книгах. Джон утверждал, что Америка неумеренна в своих ограничениях и в своем бунте против ограничений.
– Одним словом, - сказала Флер, - Америка молода.
– Да; но, насколько я понимаю, она с каждым днем молодеет.
– Мне Америка понравилась.
– О, мне так очень понравилась. А как выгодно я там продал мой фруктовый сад!
– Странно, что ты вернулся, Джон. Ведь ты такой... старомодный.
– В чем?
– Ну хотя бы в вопросах пола - я, хоть убей, не смогла бы обсуждать их с тобой.
– Ас другими можешь?
– О, почти со всеми. Ну, что ты хмуришься? Тебе нелегко пришлось бы в Лондоне или, скажем, в Нью-Йорке.
– Ненавижу, когда без нужды болтают на эти темы, - сердито сказал Джон.
– Только французы понимают то, что связано с полом. Нельзя говорить об этом так, как говорят здесь или в Америке; это слишком реальный фактор.
Флер украдкой на него взглянула.
– Так оставим эту скользкую тему. Я даже не знаю, смогла ли бы я говорить с тобой об искусстве.
– Ты видала статую Сент-Годенса в Вашингтоне?
– Да, но это для нас обеих.
– Ах так?
– проворчал Джон.
– Чего же нужно людям?
– Ты знаешь так же хорошо, как и я.
– То есть - чтобы было непонятно?
– Если хочешь! Главное, что искусство теперь только тема для разговора; а о том, что каждому с первого взгляда понятно, не стоит и говорить - значит, это не искусство.
– По-моему, это глупо.
– Возможно. Но так забавнее.
– Раз ты сама это сознаешь, что же тут для тебя забавного?
– Опять скользкая тема! Попробуем еще! Пари держу, что тебе не по вкусу последние дамские моды.
– Почему? Вполне рациональная мода.
– Ого! Неужели на чем-то сошлись?
– Конечно, вы все были бы лучше без шляп. Голову мыть вам ведь теперь несложно.
– О, не отнимай у нас шляпы. Джон! Что останется от нашего стоицизма? Если бы нам не нужно было искать шляп, которые нам к лицу, жить стало бы слишком легко.
– Но они вам не к лицу.
– Согласна, голубчик; но я лучше тебя знаю женскую натуру. Надо же младенцу точить обо что-то зубки.
– Флер, ты слишком умна, чтобы жить в Лондоне.
– Мой милый мальчик, современная женщина нигде не живет. Она парит в собственном эфире.
– Но иногда все же спускается на землю.
Флер ответила не сразу, потом взглянула на него.
– Да, Джон, иногда спускается на землю.
– И взгляд ее словно опять сказал: "Ах, почему мы должны разговаривать в таком тоне!"
Она показала ему дом так, чтобы у него создалось впечатление, будто она считается с удобствами других. Даже ее мимолетные разговоры с отдыхающими носили этот характер, Уходя, Джон чувствовал, как у него покалывает ладонь, и думал: "Ей нравится представляться легкомысленной, но в душе..." Всю дорогу домой он видел Сэссекс как в тумане, вспоминая, как улыбались ему ее ясные глаза, как смешно дрогнули ее губы, когда она сказала: "До свидания, мой хороший!" Как знать, может быть, она того и добивалась?
Холли выехала встретить его в наемном автомобиле.
– Очень обидно, Джон, Вэл забрал машину. Он завтра не сможет отвезти тебя в город и привезти, как обещал. Пришлось поехать сегодня. А если он кончит свои дела в Лондоне, то в среду прямо проедет в Ньюмаркет. Случилась очень неприятная вещь. Старый товарищ по университету подделал его подпись на стофунтовом чеке, а Вэл ему оказал не одну услугу.
– Причина уважительная, - сказал Джон.
– Что же он думает предпринять?
– Еще сам не знает, но он уже третий раз делает Вэлу гадость.
– А вы вполне уверены?
– В банке описали его наружность - точь-в-точь сходится, Он, очевидно, думает, что Вал все стерпит. Но дальше так невозможно.
– Я думаю!
– Да, мой милый, но что делать? Подать в суд на старого товарища? У Вэла странное чувство, что он сам только случайно не свихнулся.
Джон опешил. Если человек не свихнулся - это случайность?
– Был этот тип на войне?
– спросил он.
– Вряд ли. По всему видно, человек он никудышный.
Я как-то видела его - вконец развинченный, самодовольный.