Сага о Греттире
Шрифт:
— Что там корма застряла?
Греттир отвечает:
— Будут хорошо грести посередине, так и корма не отстанет.
Тогда Торгейр так налег на весла, что выскочили обе уключины. Он сказал:
— Приналяг-ка, Греттир, пока я не поправлю.
Греттир навалился на весла, а Торгейр тем временем поправлял уключины. А когда Торгейр снова взялся грести, весла были так потрепаны, что Греттир сломал их о борт. Тормод сказал, что лучше уж грести послабее, да не ломать весла. Греттир схватил два бревна, лежавшие в корабле, просверлил большие дыры в верхней части борта и принялся грести так мощно, что каждая досочка трещала. Корабль был добрый, а мужи на нем дюжие, и они добрались до островка Китовый Череп. Греттир спрашивает, что они выбирают, вести ли домой быка или ставить в сарай корабль. Они выбрали ставить в сарай корабль, и так и поставили его со всей той водой, что была в нем, и со всем льдом, а он весь обледенел.
А Греттир повел быка, и бык был очень неповоротливый и тучный. Он очень устал. Когда же они дошли до Воробьиного Двора, бык и совсем свалился. А побратимы пошли домой, потому что никто из них не захотел выручать Греттира. Торгильс справился о Греттире, и они рассказали, где с ним расстались. Торгильс послал людей ему навстречу, и, подойдя к Пещерным Холмам, видят люди, что идет им навстречу человек и тащит на спине быка. А это пришел Греттир и принес быка. Подивились все, на что он способен, а Торгейра даже взяла зависть на силу Греттира.
Однажды вскоре после праздника середины зимы Греттир один пошел купаться в горячем источнике. Торгейр узнал об этом и сказал Тормоду:
— Пойдем посмотрим, что он сделает, если я нападу нa него, когда он пойдет с источника.
— Не по душе мне это, — сказал Тормод, — и не дождешься ты от него ничего хорошего.
— Все равно пойду, — сказал Торгейр. Спустился он с откоса, держа секиру наизготовс. А Греттир пошел от источника, и, когда они поравнялись, Торгейр сказал:
— Правда ли, Греттир, будто ты говорил, что не побежишь от одного противника?
— За это не поручусь, — сказал Греттир, — но от тебя-то я вряд ли бегал.
Тогда Торгейр занес секиру. Но Греттир в тот же миг на него набросился и так его и грохнул оземь, мощным ударом. Тогда Торгейр сказал Тормоду:
— А ты так и будешь стоять, пока этот черт подминает меня под себя?
Тогда Тормод схватил Греттира за ноги и хотел стащить с Торгейра, но ничего не вышло. Он был опоясан мечом и хотел уже выхватить его. Но тут подошел Торгильс хозяин и велел им образумиться и не лезть в драку с Греттиром. Они послушались и свели все это на шутку. Больше у них не было стычек, о которых стоило бы рассказать. Все находили, что Торгильсу выпала большая удача — укротить таких необузданных людей.
С приходом весны они разъехались. Греттир подался к Тресковому Фьорду. Его спрашивали, как ему поправились харчи и как ему жилось зимою в Холмах Дымов. Он ответил:
— Да так и жилось, что я бывал рад-радешенек своей еде, если только удавалось заполучить ее.
Потом он поехал через взгорье на запад.
LI
Торгильс, сын Ари, поехал в сопровождении многих людей на тинг. Туда собрались именитые люди со всей страны. Вскоре Торгильс повстречался с законоговорителем Скафти, и они разговорились. Скафти сказал:
— Правда ли, Торгильс, что у тебя зимовали трое самых своевольных мужей, и притом объявленных вне закона, и ты так их усмирил, что они не сделали друг другу никакого зла?
Торгильс сказал, что это правда. Скафти сказал:
— Вот это дело достойное именитого мужа. А что ты думаешь о их норове, и на что каждый из них способен?
Торгильс сказал:
— Всех их я знаю за людей большого мужества. Но двоим ведом страх, хоть и разного свойства: Тормод человек богобоязненный и крепок в вере, а Греттир так боится темноты, что по своей воле никуда бы не ходил с приходом сумерек. А вот Торгейр, мой родич, по-моему, ничего не боится.
— Такие они, видно, и есть, как ты говоришь, — сказал Скафти.
На этом их разговор закончился.
На этом альтинге Тородд Обрывок Драпы начал тяжбу об убийстве Торбьёрна Бычья Сила, ибо на тинге Медвежачьего Озера он ничего не добился из-за родичей Атли. Он думал, что уж здесь-то от него так просто не отделаются. Родичи Атли обратились за советом к Скафти, и тот сказал, что видит законное основание для полной виры за убийство Атли. Потом дело передали на третейский суд, и таково было суждение большинства, что эти убийства, Атли и Торбьёрна, следует приравнять одно к другому. Узнав об этом, Скафти пошел к третейским судьям и спросил, на чем основано это решение. Они сказали, что убитые — ровня друг другу. Скафти спрашивает:
— Что было прежде: осуждение Греттира или убийство Атли?
Посчитали и вышло, что Греттира объявили вне закона неделей раньше, потому что это было на альтинге, а убийство сразу же после альтинга. Скафти сказал:
— Сдается мне, что, разбирая эту тяжбу, вы упустили из виду, что одной стороной оказался человек, объявленный вне закона и не имеющий права ни обвинять, ни защищаться. И я утверждаю, что Греттир не может быть участником тяжбы об убийстве. Пусть ее примет следующий, кому полагается по закону.
Тогда Тородд Обрывок Драпы сказал:
— Кто же тогда ответит за убийство Торбьёрна, моего брата?
— Это уж смотри сам, — говорит Скафти, — но родичи Греттира не станут расплачиваться за него или за его дела, если этим не купишь ему мира.
И когда Торвальду, сыну Асгейра, стало известно, что Греттира отстранили от тяжбы об убийстве, он стал выяснять, кому должно перейти ведение тяжбы. Вышло, что ближайшие родичи теперь Скегги, сын Гамли с Каменпиков, и Оспак, сын Глума с Косы, что у Горечи. Они были мужи воинственные и предприимчивые. Пришлось теперь Тородду выложить виру за убийство Атли, а это было две сотни марок серебром. Тут Снорри Годи предложил:
— А не лучше ли будет вам, люди с Хрутова Фьорда, — сказал он, — если с вас снимут эту плату, а Греттира помилуют, ибо, думаю, что, объявленный вне закона, он причинит много зла.
Родичи Греттира очень за это ратовали, говоря, что не надо им тогда и денег, если Греттиру будет мир и прощение. Тородд сказал, что, видно, дело его зашло в тупик, и он со своей стороны готов прекратить его. Снорри посоветовал узнать сперва, согласится ли Торир из Двора на прощение Греттиру. Тот же, узнав об этом, очень разъярился и сказал, что Греттир как был вне закона, так и останется, и не то что помиловать его, а нужно положить за его голову больше, чем за любого отверженца. И так он этому воспротивился, что ничего из помилования не вышло. Гамли со своими получил деньги и сохранил их, а Тородд Обрывок Драпы никакой виры за своего брата Торбьёрна не получил. Они с Ториром оба положили деньги за голову Греттира, по три марки серебром. Это было всем в новинку, ибо прежде никогда не назначали более трех марок. Снорри сказал, что неразумно было лезть на рожон ради того, чтобы оставить вне закона человека, способного причинить столько зла, и что многие за это поплатятся. На этом люди разошлись и поехали с тинга домой.