Сага о Гудрид
Шрифт:
– Так оно и есть! Тьодхильд умеет повернуть все по-своему. Трудно идти против той, которая в родстве с самими норвежскими конунгами и с могущественным родом из Островного фьорда! Жажда странствий у нее в крови, и среди ее родичей есть еще Снебьёрн Кабан и другие отважные мореплаватели. В роду у Эрика тоже много храбрецов-первооткрывателей: его прапрадеду приходился братом Наддодд Викинг, предок твоей матери, как ты знаешь. А еще один родич Эрика открыл Гуннбьёрновы острова у берегов Гренландии еще до Снебьёрна Кабана. Так что у Лейва и его братьев в роду немало уважаемых людей. Что же
Голос Торбьёрна смягчился, как всегда, когда он вспоминал о своем старом хёвдинге, и глаза его заблестели. Остальные, сидя вокруг костра, охотно слушали его рассказ, а их новый лоцман, молодой парень из Херьольвова Фьорда, собиравшийся поохотиться на севере Братталида, вступил в разговор:
– Люди говорят, что Эрик Рыжий наотрез отказался креститься, когда и Тьодхильд, и многие их домочадцы приняли крещение от английского священника, пришедшего в их края несколько лет назад. Тьодхильд после этого отказалась делить с мужем ложе.
Глаза Торбьёрна потемнели, и он поднялся со своего места.
– Люди пустое говорят. Время трогаться в путь, если мы хотим добраться до Братталида рано утром. Мы и так потеряли слишком много времени и здесь, и в Кетилевом Фьорде.
Направляясь на север, они некоторое время плыли по Фьорду Кетиля, ибо Торбьёрн пожелал отыскать семью Эйольва Баклана и передать его невесте греческие серьги, подарок от жениха. Отец Эйольва принял известие о смерти сына с каменным лицом, но было заметно, что он с жадностью слушает похвалы Торбьёрна, расточаемые погибшему лоцману. Послали за невестой и ее родителями, а для гостей выставили на стол все самое лучшее. Гудрид показалось, что она давно не ела таких вкусных вещей с тех пор, как покинула Исландию.
Она сказала молодой девушке:
– Как жаль, что ты больше не увидишь Эйольва!
Та пожала плечами в ответ, посмотрела на горные склоны и пробормотала:
– Да я едва помню его лицо. Его не было три зимы, а достаточно одной, чтобы забыть все, что было в прошлом.
Гудрид затопило отчаяние. Что за жизнь ее ждет в чужих краях, и все из-за того, что отец не хотел показаться бедняком в Исландии? Неужели и она со временем будет рассуждать так же, как невеста Эйольва?
Торбьёрн вел свой корабль прямо вперед, в направлении западного ветра. По ночам Гудрид часто просыпалась оттого, что лед с глухим стуком натыкался на корпус судна, и на борту сразу же раздавалось недовольное блеяние и хрюканье животных. День тоже был полон разнообразных звуков: стаи морских птиц кричали, кружа вокруг судна; трещали льдины, и мрачно шумели волны. А Торкатла время от времени ворчала:
– Надеюсь, что этот мальчишка, который называет себя лоцманом, еще не сбился с пути! Мне пока еще хочется вновь оказаться на суше.
И все же лоцман недаром ел хлеб на корабле, ибо «Морской конь» без задержек достиг мелководья, войдя в устье Эрикова Фьорда, а затем они подошли к тому месту, где ледяные горы образовывали узкий, темный фьорд справа от борта, являясь своего рода разделительной линией. До сих пор им почти не попадалось других судов, но за пределами
– Откуда вы идете и куда направляетесь, и кто капитан корабля?
– Это корабль Торбьёрна сына Кетиля с Мыса Снежной Горы в Исландии, а направляется он к Братталиду!
На западном берегу фьорда лежали большие дворы, а со всех сторон виднелись заснеженные горы и тучные пастбища. Когда фьорд снова расширился, лоцман отдал приказ направиться в сторону от крутых скал, и «Морской конь» медленно заскользил вдоль западного берега Эрикова Фьорда. На зеленом склоне Гудрид заметила богатый двор. Возле него простиралась лужайка с большими амбарами. Наверное, это были площадка тинга и место торговли в Братталиде.
Пока корабль причаливал и люди Торбьёрна спустили парус, к берегу верхом на лошади приблизился могучий старик. Все лицо его заросло кудрявыми рыжими волосами и бородой. За ним бежал мальчик лет семи, тоже рыжий. Внизу у воды стояли дети и несколько молодых людей с серпами и лопатами. Вокруг них крутилась большая собака, неугомонно тявкая и виляя хвостом всякий раз, когда ей отвечал дружный лай на борту корабля.
Торбьёрн не спеша примерился к приливу и отливу, и когда нос «Морского коня» коснулся суши, он перекрестился и приказал бросить якорь и отдать шварты. Затем он сменил свою кожаную шапку на черную фетровую шляпу с широкими полями, набросил на плечи затканный шелком плащ и попросил Стейна спустить на воду лодку.
А тем временем люди молча и настороженно стояли на берегу, вокруг старого всадника, – все, за исключением рыжего мальчика. Он забежал в воду так далеко, что она доходила ему до колен, и когда к нему приблизилась лодка, он решительно схватил ее за корму и потянул к себе изо всех сил.
– Спасибо за помощь, Торкель сын Лейва, – сказал ему Торбьёрн и ступил на сушу. С распростертыми руками он двинулся навстречу старику.
– Ты помнишь меня, Эрик? Теперь я приехал к тебе в Гренландию.
Эрик Рыжий распахнул объятия: по его морщинистому лицу текли слезы.
– Торбьёрн сын Кетиля! Твой голос я узнаю когда угодно, даже если не догадался, что это твой корабль поднимается вдоль фьорда. Я ведь почти ослеп и до сих пор еще не оправился от осенней горячки. Так что я не схожу с коня до тех пор, пока не окажусь снова у дома. Дай мне твою руку, друг мой, и добро пожаловать ко мне на двор. Сколько с тобой людей?
– Гудрид, моя дочь, еще одна женщина и маленькая девочка, а потом – двенадцать человек команды, кроме меня. Это вместе с лоцманом из Херьольвова Фьорда.
– Вы можете остаться у меня в Братталиде до тех пор, пока не расчистите себе место и не построите дом. Лейв взял с собой много людей и отправился к далеким землям на Западе, так что в доме просторно.
Он повернулся в сторону двора и усмехнулся.
– Тьодхильд будет рада женскому обществу, это уж точно! Я возьму твою дочь с собой, пока ты разгрузишь корабль. Можешь занести вещи на мой склад, – он вон там, на площадке тинга. Так рано в этом году к берегу пристают только купцы, которые торговали зимой на Херьольвовом Мысе, и пока твой корабль здесь единственный.