Сага о Гудрид
Шрифт:
Сердце ее горячо забилось, и девушке показалось, что оно вот-вот разорвется.
ПОЯВЛЕНИЕ ХОЗЯИНА ХОЛМА
Торвальд со своими людьми отправился на север, и Белый Гудбранд с детьми – вместе с ними, чтобы добраться до Светлого Фьорда в Западном Поселении; там, на Песчаном Мысе, Эрику Рыжему принадлежала половина большого хутора. Гудбранд поживет в его доме, пока не раскорчует
Тьодхильд не оставляла ее ни советом, ни помощью. И хотя рабы и прислуга в Братталиде побаивались хозяйку за ее острый язык, они все равно охотно трудились на нее, потому что она всегда отдавала ясные и четкие приказания. Тьодхильд была довольна тем, как работает Гудрид и в молочной кладовой, и в ткацкой, и Гудрид радовалась, видя, что старшие одобряют ее. Трудно было сказать, что думает о ней Торстейн как о невесте, так как он приходил домой, успевая только поесть и сразу же лечь спать.
Но и он не преувеличил, когда сказал, что в Эриковом Фьорде еды хватает и людям, и животным. Однако лето было здесь не таким долгим, как в Исландии, и люди постоянно пополняли запасы продовольствия на зиму. Когда Торбьёрн и его люди не жгли хворост в саду Бревенного Мыса или не собирали камни, бревна и дерн для постройки дома, они отправлялись вместе с Торстейном сыном Эрика, на охоту или на рыбалку или же заготовляли корм для скота в Братталиде.
Гудрид не могла надивиться на то, что гренландцы еще находили время собираться на тинг; в середине лета они пожаловали на площадку в Братталиде: кто приплыл, кто пришел, а кто прискакал верхом. На площадке тинга из очагов в земле разносился вкусный запах мяса и рыбы, и нежные побеги щавеля и дягиля продавались вместе с вареными яйцами кайры, внутри которых было нежное птичье мясо. Гудрид никогда не видела, чтобы продавалось больше одной кружки пива. Пива не было ни в Братталиде, ни на Херьольвовом Мысе. И теперь она знала, что у людей в доме редко бывало и зерно, и ячмень.
Несмотря на свой кашель, Эрик довел все дела на тинге до конца, показав при этом осведомленность и мудрость. И потом, долгими светлыми вечерами народ развлекался борьбой, играми в мяч и мерялся силами, совсем как в Исландии. А в один из вечеров устроили даже танцы. Гудрид танцевала вместе с Торстейном сыном Эрика и Эгилем сыном Торлейва – восьмилетним сыном брата Снорри сына Торбранда из Кимбавога.
С Эгилем они стали хорошими друзьями. Мальчик, едва услышав о приезде Гудрид и ее отца, часто выходил на дорогу, ведущую через гребень холма в Братталид. Ему очень хотелось уехать, и он мог бесконечно слушать рассказы Гудрид о дяде Снорри и двоюродном брате Торбранде, которых он просто обожал. Однажды Эгиль с гордостью произнес:
– У меня есть брат, и он купец! У него собственный корабль! А зовут его Торфинн сын Торда, и живет он в Скага-фьорде. Если он к нам приедет, я наймусь к нему на корабль!
Когда Гудрид теперь, после долгого перерыва, вновь танцевала на тинге, ей было уже гораздо проще забыть о Торфинне сыне Торда, о Снефрид и всем прочем, что было связано с ее прежней жизнью в
Если бы только не одолевали комары! Даже в самые жаркие дни Гудрид вынуждена была носить длинные чулки, чтобы не оказаться искусанной. Она выпустила руку Торстейна, чтобы прихлопнуть комара, который сидел за ухом. Улыбнувшись, она сказала:
– В первый день, когда я была здесь, ты рассказывал мне, Торстейн, как чудесно жить в Эриковом Фьорде. Но тогда ты забыл похвалиться, что здесь же водятся самые ненасытные комары!
Торстейн весело усмехнулся, как всегда.
– Меня учили быть скромным.
К ним подбежал маленький Торкель и схватил Торстейна за руку.
– Дядя, иди скорее, тебя зовет дедушка! Там, на склоне, дерутся!
Торстейн остановился и потянул Гудрид за собой.
– Кто там дерется, почему дерется?
Рыжие волосы Торкеля, казалось, высекали искры, пока мальчик подпрыгивал на месте от нетерпения.
– Торгрим Тролль и Хамунд из Эйнарова Фьорда поссорились с Торвардом, мужем Фрейдис, и с одним из его людей, – а почему, я не знаю.
Пока они бежали к склону, Торстейн негромко рассказывал Гудрид:
– Всякий раз, когда Торгрим Тролль остается на лето в Гренландии, начинаются распри. Он и его шурин слывут главными забияками в округе. Надеюсь, что мой шурин сможет за себя постоять. Хотя надо сказать, что Фрейдис машет топором получше своего мужа.
Гудрид охотно верила в это. Фрейдис дочь Эрика, с круглым, хмурым лицом и крепко сбитым телом, напоминала разгневанного тюленя. Она очень мило встретила Гудрид в первый раз, но когда поняла, что Тьодхильд благоволит к девушке и что Гудрид крещеная, то не упускала случая лишний раз злобно заметить, что есть же люди, которые заявились сюда, в Гренландию, и живут себе припеваючи на содержании у других. Эрикова родня умела усмирить ее, но самого Торварда она не уважала и вышла за него замуж только ради его богатства.
И вот теперь Фрейдис дочь Эрика стояла впереди остальных зрителей и смотрела на четырех дерущихся. Гудрид с облегчением заметила, что они нападают друг на друга с голыми руками, без оружия. Ей, как и другим женщинам, приходилось обрабатывать раны многим вспыльчивым парням на тинге.
На руках Фрейдис всякий раз побрякивали обручья, когда она потрясала кулаками, подбадривая своего тщедушного муженька:
– Торвард, не прячься за спиной у Гудольва, словно теленок! А ты, Гудольв, овечья душа, поднажми, и ты уложишь их обоих!
Эрик, верхом на лошади, врезался прямо в дерущихся, когда к месту события подоспели Торстейн и Гудрид. Торстейн протолкнулся сквозь толпу зевак и встал рядом с отцом. Его лицо, обычно добродушное, теперь пылало гневом.
– Отец и я не желаем, чтобы кто-то нарушал мир на тинге! Так что расходитесь, добрые люди, и возвращайтесь к своим делам. И ты тоже, Фрейдис! – И Торстейн сердито посмотрел на сводную сестру.
Фрейдис держалась заносчиво, однако ослушаться не посмела. Она направилась прямо к Гудрид.