Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
– Мы с Навиусом долго спорили, но он оказался убедительнее, – сказал Карлус, и Дэйре очень не понравился тон, которым он произнес эти слова. – Тебе нужно вернуться. Рош уничтожил хранилище, но извержение потревожило ледники Бардуага, от которых не осталось и следа. Догадайся, что за цветок вырос первым на пепле в том районе? Я по-прежнему не верю, что ты справишься с искушением, но в тебя верит Навиус, он всегда в тебя верил. Пока «Крепто Репоа» придет в себя в другой части мира и начнет действовать, первофлора уничтожит остатки человеческой цивилизации в этой. Ходят слухи, что некоторые островки суши на возвышенностях в Эйдерледже, Горане и Нербуде остались не тронуты катастрофой. И там есть люди.
Дэйра возмущенно закачалась, но человек уже прижался к ее стволу всем телом, и она почувствовала, как в нее вливается сила, которую она не хотела.
– Это моя жертва, и твое искупление, – прошептал Карлус голосом старой герцогини, и это были последние слова, которые Дэйра от него услышала. Она собиралась сопротивляться, но не была готова к боли, которая пронзила каждую ветку, лист и корень.
– Нет! – закричала она, противясь тому, что пугало и отталкивало. Она так долго была деревом, что совсем разучилась быть человеком. А то, о чем просили ее Карлус с Навиусом, и вовсе казалось невозможным.
Но какой бы могущественной ни казалась себе Дэйра, древний маг, когда-то давший ей жизнь, был сильнее, и теперь он дарил ей второй шанс, которого она не заслуживала. Агония ослепила Дэйру и продолжалась так долго, что она потерялась во всполохах молний, оглушенная грохотом внезапно забившегося сердца. Этот стук стал единственным звуком, что заполнял окружавший мир в течение бесконечно долгого времени. Сильная боль сменялась болью еще большей, а когда Дэйра была уверена, что терпеть ее уже не может, появлялась новая, которая была ярче всех предыдущих. И она безмолвно кричала, тщетно пытаясь согнуть задеревеневшее годами тело.
Сознание ушло не сразу, заставив испытать столько мук ада, что удивился бы и Дьявол, который вместе с пробуждением Дэйры высунул страшную пасть из бездны. Потом она где-то долго плавала, и в том месте не было ничего кроме пустоты.
Когда Дэйра с трудом разлепила глаза, над ее головой задумчиво жевала траву пегая лошадь. Она чувствовала под спиной влажную от росы траву, солнце отчаянно слепило глаза, из которых постоянно текли слезы, а уши болезненно ныли, оглушенные гомоном птиц, щебетавших в роще неподалеку.
Дэйра еще какое-то время лежала, прежде чем решилась приподняться на локте. Тело, на удивление, послушалось, хоть ей и казалось, что оно скрипит с каждым ее движением. Вокруг раскинулось поле, окруженное молодым лесом, покрытым сочной листвой. Это не было похоже на место, которое она видела, будучи деревом. Да и реки тогда поблизости не было, а сейчас она отчетливо слышала ее шум неподалеку.
Вопросы исчезли, когда взгляд упал на скелет человека, странным образом вросшего в очень старое белокорое дерево, раскинувшееся на опушке. На костях еще сохранились клочья истлевшей ткани, в которой узнавался мешковатый сюртук капеллана. Дерево качнуло белыми ветками, приветствуя Дэйру, зашелестела листва и других деревьев, которые узнали ту, что помогала расти им в трудные времена молодости. И судя по тому, какими крепкими стали их стволы, прошло года три, а значит, мир снова изменился, еще больше отдалившись от той Дэйры, что когда-то покинула родной дом, чтобы стать невестой сангасского принца.
Она в изумлении перевела взгляд на лошадь, которая никак не отреагировала на ее движения. Хоть здесь не было никакой мистики. Пегая кобылка была не оседлана и, судя по всему, родилась где-то в этой долине от той лошадки, что привезла сюда капеллана с древним магом. Но самое главное – животное ее не боялось.
То ли потому что она еще не знала человека, то ли от того, что Дэйра как раз человеком не являлась, но кобылка не испугалась, когда ее ласково потрепали за гриву и поманили следом. Найти реку было не сложно, куда сложнее было поверить в то, что она увидела в отражении тихой заводи. Шесть лет, которые она провела сначала в дереве, а потом постепенно возвращаясь в человеческое обличье, никак не отразились на девушке, глядевшей в воду. Белые волосы были по-прежнему густые и пышные, только стали длиннее, спускаясь теперь до пояса. Молодая кожа светилась здоровьем, исчезла смертельная худоба, с которой Дэйра жила последние месяцы своей предыдущей человеческой жизни. И только глаза постарели, словно впитав все страдание мира, которое она ему причинила. А еще Дэйра поняла, что всегда была красива, но только сейчас осознание этого не принесло радости. Она собиралась идти к людям, чьи сердца в новом диком мире могли ожесточиться. Дэйра же хотела, чтобы ее приняли и услышали, ведь она не сможет помочь, живя в изгнании.
Опустив палец в воду, она не испытала никаких трудностей, наколдовывая себе новую внешность. То ли дело было в том, что в ней жила сила двух древних, то ли во времени, которое потребовалось перерожденному магу, чтобы приспособиться к новому миру. Ей не нужна была первофлора, чтобы творить магию, и никогда не требовалась. Дэйра догадалась об этом накануне того дня, когда Рош превратил ее в дерево, а потом забыла, предавшись древесному забвению. Но в одном Нильс-Рош был прав. Не нуждающийся в древнем источнике силы перерожденный маг был куда опаснее пробудившегося мага древнего мира.
Глядя, как ее лицо покрывается морщинами, кожа дряхлеет, а волосы тускнеют и опадают, Дэйра не могла не заметить, как чернеет береговая трава под ее коленями. Она отдавала и забирала одновременно. Когда превращение было закончено, дерево на противоположном берегу рухнуло в воду, не в силах цепляться за землю высохшими корнями.
Последнее, что позволила себе Дэйра, так это платье, которое она соткала из густой листвы прибрежных кустов, ведь голая старуха вряд ли способна вызвать симпатию. За эту магию мир расплатился с ней целой поляной цветов, сгнивших на корню.
С трудов забравшись на смирную кобылку, которая спокойно ждала, пока старая женщина, кряхтя, устраивается на ней без седла, Дэйра бросила прощальный взгляд на дерево с вросшим в него человеческим скелетом. Она должна запомнить это место, чтобы когда-нибудь вернуться и сказать:
– Я искупила свою вину, забери меня обратно.
Пегая лошадка ехидно фыркнула, будто прочитав ее мысли. Дэйра и сама знала, что они слишком несбыточны, от того смешны. Чтобы добиться искупления, одной человеческой жизни ей не хватит.
Эпилог
Дэйра почувствовала себя лучше лишь тогда, когда теплые ветра остались позади, а вместе с ними и вечное лето с пышными, сочными лугами и утопающими в зелени лесами. Она держалась хребта, которого не было ни на одной карте бывшей Сангассии, но ей понравилось, что холмистая местность тянулась строго на запад, а запад означал для нее одно – дом. Ведь где-то там, пусть теперь только в ее памяти, когда-то находился Эйдерледж.
Когда Дэйра пересекла земли Бардуага, ставшие похожими на поля, вспаханные огромным плугом, повеяло первыми заморозками, и по утрам стал выпадать иней. Перестали жужжать назойливые мухи и мельтешить бабочки со стрекозами, которые ее раздражали. Кажется, начиналась осень, и от осознания этого Дэйре становилось легче с каждым днем. Ее душа стремилась к холоду, в котором раны, как известно, болят не так сильно. Следы извержения в этих землях были слабее, но она по-прежнему ничего не узнавала. Все было новым, а в лесах не встречалось ни одного дерева старше десяти лет.