Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

Петрук Вера

– Ты не первая перерожденная, которая появилась в этом мире, – сказал Рош, направляясь к топору. – До тебя была еще одна. Мы называли ее твоей сестрой, хотя у вас были разные матери. Но в отличие от тебя, она не представляла угрозы для мира, так как родилась слабоумной. Мой брат из «Крепто Репоа» следил за ней, пока она не умерла – не из-за нашего вмешательства, но по воле случая. А вот ты получилась настоящей перерожденной, и с огромным разрушительным потенциалом. Ты можешь называть Фредерика Зорта своим отцом, и не ошибешься, потому что в тебе есть и его гены тоже. Но кроме него в твоем

рождении участвовали Навиус и Нехебкай. Чтобы родить мага этого мира, нужно постараться, и Ингара Кульджитская превзошла остальных женщин, мечтающих родить Белую Госпожу. Чего я никогда не пойму, так это то, почему она так резко захотела сделать из тебя человека, когда ты родилась. Твое время вышло, Дэйра. Не держи на меня зла. Я не знаю, что бывает с магами после смерти, но надеюсь, что, если мы где-нибудь встретимся, ты поймешь, почему я так поступил.

Дэйра не запомнила момент, когда перестала дышать. Рош еще говорил, а под старым деревом уже тянулось к свету молодое – с тонким белокорым стволом и набухшими почками, которые, вероятно, погибнут, ведь до весны оставалось еще два зимних студеных месяца. Дэйра все чувствовала, видела и понимала. Даже двигаться могла, но то, что она воспринимала, как движение, было лишь колебанием гибких веток, поддающихся ветру.

– Ты выросла бы красивым деревом, и, наверное, расцвела по весне, – пробормотал Рош, – но я все равно срублю тебя.

До топора Древний не дошел. Бросив все силы на Дэйру, он забыл о Нильсе, который давно стоял за его спиной, шатаясь и глядя на то, как человек превращается в дерево. Теперь Дэйра могла смотреть одновременно во все стороны, и, пожалуй, это было единственным преимуществом ее положения. Она видела Нильса, который, подняв топор, замахнулся и одним движением отрубил Рошу голову, видела рыжую служанку, которая звала из окна на помощь, видела людей за садовой стеной, которые бежали к руинам, чтобы спасти тех, кто мог выжить.

Голова Древнего не упала к его ногам. Топор застрял в шее, так как Нильс был ранен, и его сил не хватило, чтобы сразу убить мага. Роша постигла та же судьба, что и Дэйру, только в дерево он превратился за одно мгновение, так и оставшись нелепо торчать посреди каменной дорожки. В отличие от Дэйры его дерево было высоким, раскидистым и старым. Так и получилось, что посреди зимы в королевском саду появились новые посадки.

Нильс еще какое-то время стоял, тяжело навалившись на топор и бездумно переводя взгляд с дерева Дэйры на дерево Роша. Наверное, раздумывал, кого оставить в живых, а кого срубить. Ей было интересно, почувствовал ли он изменения в мире, после того как в нем не осталось ни одного древнего, но, разумеется, спросить она уже не могла.

– Прости, – сказал Нильс и, с усилием подняв топор, забросил его в кусты, окончательно доломав жимолость. Когда он уходил из сада, она так и не поняла, кому предназначались эти слова – древнему магу, который, вероятно, стал ему отцом, или ей, которой не суждено было стать его любимой.

Глава 23. Белое дерево

Часто ли люди смотрят на деревья, думая о них, как о другой жизни, а не о том, что это будущая мебель, дом или тепло для очага. Дэйра именно так и думала до тех пор, пока думать по-человечески ей стало не нужно.

Странно течет время, когда твои руки – ветки, тело – древесный ствол, а ноги – корни, все глубже проникающие в землю. Она не чувствовала времени кроме этого роста, едва заметного для внешнего мира, но теперь самого важного изменения в ее жизни. К вечеру последнего дня ее человеческого бытия корни опутали весь холм, на котором стояли два дерева – Дэйра и то старое, что пережило воздушный удар после взрыва хранилища. Но если дерево пережило ураган, то соседство перерожденного мага в древесном обличие стало для него невозможным. На следующий день корни Дэйры оплели и высосали соки из всего, до чего смогли дотянуться. Старое садовое дерево высохло и держалось только потому, что сильных ветров не было, а древесная оболочка стала гробом, в котором больше не текло жизни.

Зато Дэйра выросла. Она уже не была молодой порослью с неразвившейся кроной. Ее ветви догнали старого соседа и проросли сквозь его крону, стараясь забрать себе больше скудного зимнего солнца. Кусты жимолости не оправились после бури, и садовники их вырубили, к ее великому сожалению. Дэйра хотела стать еще больше, и кустарниковые соки ей бы не помешали. Через какое-то время она добралась и до корней дерева Роша, но ничего не почувствовала. Маг ни забирал в ответ ее жизнь, но и не отдавал свою. Она сплела кокон вокруг его корней, но была не в силах проникнуть в его защиту.

Появление двух новых деревьев заметили не сразу. Первые дни после обвала утеса в сад никто не ходил. Разгребали руины в пострадавшем квартале, тушили пожар, который вспыхнул в прилегавших трущобах и затронул добрую четверть города. Потом пришли две служанки и обвязали нижние ветви новых деревьев белыми атласными лентами. Суеверное сознание людей пришло на помощь, объяснив непонятное божественным вмешательством. Впредь появление новых украшений на ветках или тарелок с фруктами, которых склевывали голодные птицы, стало обычным явлением.

Дэйра философски раскачивала на ветру свои молодые ветви и изо всех старалась сохранить остатки разума. Все было другим, а могло ли быть иначе, когда ты дерево? Ей не понравилось, когда на несколько дней разыгралась вьюга. Она заполнила все пространство от холма до города снежными вихрями, лишив Дэйру последней радости – наблюдения. Когда в конце Люта грянула неожиданная оттепель, Дэйра почувствовала, как горит нежная молодая кора под палящим солнцем, но растаявший снег напитал корни влагой, и она быстро заживила солнечные ожоги.

Ей было приятно, когда прилетали птицы. Сначала они привычно садились на ветви старого дерева, но после того, как Дэйра пропустила сквозь его крону свою, растопырив ветки, словно пальцы, тянущиеся к небу, птицы стали ее частыми гостями. Иногда она пыталась с ними разговаривать, но речь была частью человеческого мира, и Дэйра не смогла вспомнить ни одного слова. Дерево Роша тоже молчало, то ли крепко заснув, то ли находясь в глубокой обиде. Оно не росло и не изменялось. Недвижимо торчало посреди бывшей дорожки, так как садовники вскоре проложили новую тропинку.