Сага о Лейве Счастливом, первооткрывателе Америки
Шрифт:
Но только арфист повернул назад по тропе, как увидел всадника и узнал в нем того человека, что раньше передал ему приказание явиться на пир. Вспомнив, что закон запрещает спасать брошенных на произвол судьбы детей, он оглянулся в поисках места, где можно было бы спрятать ребенка, но не увидел ничего подходящего. В отчаянии он открыл футляр арфы и сунул ребенка внутрь.
– Что задержало тебя? – нахмурился посланец Торбьерна. – Вождь разгневан, что тебя до сих пор нет в гриднице.
– Я… я… арфа вот не в порядке, – Скальдур заикался.– Я должен пойти домой и починить ее.
Показав оборванную струну, он тронулся назад к усадьбе.
– Э, нет! Меня послали, чтобы я доставил тебя, и я тебя доставлю! Залезай на лошадь позади меня, пока я подержу твою арфу.
Прижимая теснее к себе инструмент, Скальд покачал головой и поспешил дальше. Вытягивая на ходу меч, гонец поскакал за ним.
– Стой! Если тебе дорога жизнь, отправляйся со мной немедленно.
Скальдур был безоружным, выбора у него не оставалось, и он подчинился. Понадеявшись найти подходящее укрытие для ребенка на хозяйственном дворе Торбьерна, скальд взгромоздился на лошадь за спиной посланца.
Но всадник не дал ему слезть с лошади, пока они не подъехали к главному входу в гридницу, а потом Ходрек впихнул его внутрь. Когда пирующие, уже разогретые пивом, углядели припозднившегося скальда, они так громко стали требовать музыки, что было бесполезно говорить о поломке арфы. Наконец, дрожащими пальцами он стал перебирать струны, но ребенок и его одеяло приглушали звук в корпусе инструмента, так что музыка была едва слышна.
– Кажется, у этой арфы пропал голос, – воскликнул Лейв, развеселившись от меда. – Передай ее мне. Я когда-то играл.
Опасаясь худшего, скальд поступил, как ему было сказано. Тишина воцарилась в гриднице, все ожидали услышать игру Лейва. Но несмотря на усилия, которые он прилагал, арфа не издавала чистых звуков. Вскоре, однако, раздался звук такой подозрительный, что даже Эрик Рыжий испугался. Это было утробное завывание, которое перешло в дикий пронзительный визг. Лейв решил было, что слишком много выпил, но когда отодвинул крышку футляра, из него выпал плачущий ребенок.
– Эй, там, – крикнул он весело, поднимая его, чтобы все видели. – Не удивительно, что арфа не могла петь! Она рожала ребенка.
Скав сидел на верхней скамье недалеко от Лейва. Когда затих смех, он поднялся с хмурым видом.
– Сдается мне, что больно похож он на четвертую девчонку Свонлауги… ту, что я приказал отнести на холм.
Радуясь, что ребенок жив, Норна направилась к Лейву забрать его, но он не заметил этого и сунул малышку отцу со словами:
– В следующий раз, Скав, попробуй утопить!
Эрик Рыжий и большинство присутствующих загоготали над этой шуткой. Норна же пришла в неистовство. Она знала, что хозяева могут убивать своих рабов за непослушание, но все-таки накинулась на Скава словно разъяренная волчица, выхватила из его рук малышку и, бросая свирепые взгляды то на него, то на Лейва, выкрикнула:
– Вы, язычники, ничем не лучше убийц!
В тот момент она и думать забыла, чем ей это может грозить. Главное было вернуть ребенка матери.
Все женщины ахнули. Такая смелость со стороны служанки была неслыханной. К тому же, рабыни-христианки!..
Скав брызгал слюной от возмущения, а Лейв сидел, как зачарованный, в восторге от красоты и отваги девушки. Больше всего на свете его восхищало бесстрашие. Чего бы ни потребовали боги, он с радостью пожертвует за право добиваться и добиться надменной дочери ярла, которая в это время опять заняла свое место за стулом Свонлауги. Стремясь спасти Норну от возможного наказания, Лейв громко сказал:
– Ты верно сказала, прекрасная христианка. Нужно быть убийцей, чтобы отказаться от арфорожденной певуньи! – И он повернулся к отцу ребенка. – Младенец будет жить, не так ли, Скав?
Острота Лейва вызвала такой взрыв рукоплесканий и ударов по столу, что торговец поостерегся оспорить пожелание Лейва. Скривившись, он утвердительно кивнул головой. Окончательно развеселившийся Лейв поднял свой кубок.
– Давайте выпьем за здоровье дочери арфы. Пусть живет она долго и подарит Скаву внука.
Даже отец малышки почувствовал, что может поддержать этот тост.
Возлияния и смех продолжались, и среди этого веселья счастливая мать с крошкой покинула гридницу. Норна последовала за ней, успев послать Лейву полную благодарности улыбку, которая утешила его лучше самого крепкого меда.
Ульв был счастлив не меньше Лейва, что отважный поступок Норны закончился благополучно. Только притихшая Гудрид была опечалена еще одним доказательством любви Лейва к этой девушке с Шетлендских островов.
Под конец застолья, когда все изрядно захмелели, Эрик Рыжий с грустью узнал, что христианская вера быстро распространялась по всей Исландии. Многие поговаривали, что старые боги утратили силу. Брови его сошлись на переносице.
– Могущество богов никогда не ослабевает, – сурово заявил он. – Просто они отказываются помогать людям, кто не тверд в вере. Боги даруют поддержку соразмерно силе веры и жертвоприношениям.
– Однако, – откликнулся на его слова седобородый Торбьерн, – местные христиане требуют, чтобы на следующем тинге [11] их вероучение было признано единственно верным. Тогда Гренландия окажется последним пристанищем, где люди могут приносить своим старым богам жертвы, не страшась нарушить закон и не рискуя жизнью.
11
Скандинавское вече.
Лицо Эрика потемнело. Христианство распространялось повсюду с невероятной быстротой. Он стал умолять Торбьерна погрузить все его имущество к нему на корабль и перебраться в Гренландию, но старый вождь покачал головой.
– Мне не удастся продать усадьбу и подготовиться к переезду в этом сезоне. – Но тут же воскликнул: – Будущим летом я непременно доберусь до Гренландии. Вот тебе моя рука!
Эрик пожал протянутую руку и поблагодарил Торбьерна за обещание. Потом он подозвал Лейва.
– Сын, для меня очарование Исландии утратило свою притягательную силу из-за многочисленных христиан. Будешь ли ты готов отплыть завтра в свое путешествие на поиски земли?