Сахар на обветренных губах
Шрифт:
— А ты, вообще, рот закрой! — прорычал на меня отчим, резко встав со стула. Он замахнулся пятернёй с напряженными пальцами, чем вынудил меня рефлекторно вжать голову в плечи и спрятать Катину голову под руками, чтобы хоть ей не досталось. Секунда. И мне в голову прилетел болезненный тычок. Отчим не стал бить наотмашь, он просто с затяжкой ткнул костяшками пальцев мне в лоб. — Я за сигаретами. Чтобы здесь всё блестело. Позвоните, когда училки уйдут, — бросил он короткие команды. А затем посмотрел на Катя и снова замахнулся. —
— Чё встали?! — прикрикнула на нас мама и резко дёрнула Катю за руку, практически вырвав из моих объятий. — Я тебе не папа, я тебя не пожалею и так отлуплю… — угрожала она тихо плачущей дочери и тыкала её пальцами в плечи.
— Не трогай её! — пришлось грубо оттолкнуть мать в сторону холодильника и встать между ней и Катей. — Ты совсем, что ли?! — рыкнула я матери в лицо и толкнула в плечи. Глядя в её бешенные глаза, под которыми были синяки от побоев, я не увидела в них ни капли того, что можно назвать материнством. — Иди и мужа своего толкай!
— Быстро убрались в квартире. Чтобы всё тут блестело. Не хватало мне ещё по всяким комиссиям потом из-за вас, бестолочей, бегать, — нервно дёрнулась мама, снова накинувшись на пакеты с продуктами.
— Ты тоже постарайся тут приготовить что-нибудь для людей, а не для свинарника, как ты делаешь обычно, — бросила я матери и, взяв Катю за руку, вывела из кухни в её комнату.
Кое-как, путём уговоров и обещаний, что однажды всё будет хорошо, я заставила Катю убраться в её комнате, а сама в это время в ускоренном темпе ушла убираться в остальной квартире, пряча бутылки и следы недавней драки, ещё оставшиеся в родительской комнате.
Едва я успела убрать пылесос за шкаф, как в дверь позвонили.
Мама с большими глазами, в которых чётко читалась паника, забежала в мою комнату и повелительным тоном озвучила свои планы:
— Я буду в шкафу в комнате. Вы тут с Катей сами разберётесь.
Я молча закатила глаза. Она уже не первый раз прячется в шкафу во время прихода подобного рода проверок. Иногда, как сегодня, прятаться её заставляют следы побоев на лице, но чаще всего это нежелание брать ответственность за то, что она действительно плохая мать.
Кому понравится, когда ему в глаза говорят (хоть и не прямым текстом), что она не только хреновый человек, но и как мать так себе? Вот и маме это тоже однажды не понравилось. Мне лет четырнадцать было, когда к нам впервые пришла проверка. Мама думала, что с ней будут интеллигентно разговаривать в ответ на её хамство с имитацией защиты детей и гнёздышка, но… В общем-то, с ней действительно разговаривали интеллигентно. Но потом она тем же вечером, находясь в пьяном угаре, материла их, на чём свет стоит.
И поэтому сейчас она прячется в шкафу вместо того, чтобы снова встретиться с людьми из проверки.
Я открыла дверь, подарила
— Здравствуйте! Проходите, — отойдя в сторону, я пропустила женщин. Одна из них была классным руководителем Кати, а другую я не узнала. Но, скорее всего, тоже кто-то из школы.
— Думаю, вы в курсе, по какому поводу мы здесь? — спросила незнакомая женщина, сканируя прихожую оценивающим взглядом.
— Догадываемся, — выдохнула я, надеясь, что они быстро пройдут по квартире и так же быстро свалят.
Неприятно смотреть на то, как на тебя и то место, где ты живёшь, смотрят как на дерьмо. В чем-то я с ними, конечно, согласна. Но это не значит, что мне нравится видеть их мнение на напудренных лицах. Будь у меня чуть больше пофигизма, так я бы сейчас сидела в шкафу вместе с мамой.
Никто из них даже не попытался снять грязную обувь. Они просто прошли в квартиру с каменными лицами. Катина класснуха лишь на мгновение позволила себе улыбку, увидев Катю.
В их руках были какие-то бумаги и ручки. Они придирчиво разглядывали каждый сантиметр квартиры, кривили накрашенные губы на несимпатичные им обои. Практически влезли носом в кастрюлю с горячим супом и тщательно осмотрели содержимое холодильника, параллельно записывая что-то в своих бумагах.
— А почему нет никого из ваших родителей? Катя должна была предупредить о том, что мы приедем.
— Они на работе, — ответила я коротко, пряча эмоции и раздражение за скрещенными на груди руками.
— Угу, — протянула незнакомая женщина, не рискуя касаться пальцами дверцы шкафа с крупами. Она, в принципе, касалась всего ручкой, но даже ею делала это крайне брезгливо.
Наверное, боялась поцарапать золотишко на пальцах.
— Жаль, что нет возможности сейчас поговорить с родителями, — Катина учительница разочаровано поджала губы, пока сама Катя жалась к моему бедру. — У Кати последнее время проблемы с успеваемостью. Прошлую четверть она закончила относительно сносно, но эта четверть идёт у неё не так, как хотелось бы. Девочка она умная, обидно если совсем скатится. Домашнее задание, опять же, не всегда выполняет. Или выполняет, но не все. Выборочно.
— Хорошо. Я поняла вас. Я передам родителям.
Под «передам родителям» я поставила себе галочку о том, что теперь каждый вечер буду тщательнее проверять выполнение Катей домашних заданий. Честно говоря, с Нового года я уделяла этому гораздо меньше внимания, чем обычно, в основном, из-за желания найти способ сбежать из дома вместе с Катей.
Они ещё несколько минут поблуждали по комнатам, заполнили кипу принесенных с собой бумаг, задали вопрос касаемо Катиного разговора с подружкой, на что мне пришлось прикинуться дурочкой, которая ничего не видела и не понимает о чём речь.