Саид 3. В огне
Шрифт:
Самое мерзкое, что могло с ним случиться. Думать о предавшей тебя дырке и всё ещё желать её.
Отпить не успел. Кто-то зашёл в квартиру и ему пришлось поставить чашку на столешницу. По шагам понял – мужик. И внутри всё вспыхнуло, словно горючего нажрался.
Муж. Это её муженёк заявился. Тот, что на фотке в гостиной. Тот, кого она обнимает и счастливо улыбается. Отец её ребёнка. Тот, что трахает её по ночам, а она под ним извивается и стонет. Плечи его и спину в кровь раздирает. Она это умеет.
– Девочки, вы дома? Опять свет включённый оставила, - заворчал мужик,
– По-моему, она может себе позволить оплатить коммуналку. Ты же на богатой тёлке женился, а, Володя? – спросил, когда муженёк появился на кухне и усмехнулся, заметив, как того дёрнуло от неожиданности.
– Выыы… Вы кто такой? Что вы здесь делаете?! – выпучил глазёнки Володя.
Молох мягко встал со стула, двинулся к мужику.
– Всегда у всех одни и те же вопросы. «Кто вы?», «Зачем вы пришли?», «Зачем вам оружие?», - медленно расплылся в ухмылке, а Володя попятился назад.
– Я полицию сейчас вызову, уходите немедленно!
– Нуу, не разочаровывай меня. Я думал, мы для начала пообщаемся, кое-что порешаем. А ты сразу бежать. Не по-мужски это, когда в твой дом ввалился какой-то перец, а ты обоссался. А жену с дочкой кто защищать будет?
– О чём общаться? Что решать? Говорите и уходите! – мужик таки подобрался, шагнул на встречу. Но особо геройствовать причины пока, видать не нашёл.
– У тебя кое-что моё. Я пришёл это вернуть.
Володя непонимающе мотнул головой.
– Вы, должно быть, что-то перепутали. Я вас даже не знаю. Соответственно, ничего вашего у меня быть не может.
Елисей склонил голову, с усмешкой зыркнул исподлобья.
– Я понял. Язык намёков не для тебя. Тогда так: ты ебёшь мою бабу. Так понятнее изъясняюсь?
Володя выровнялся, зачем-то выпятил грудь.
– Так это ты… Молох, - кивнул в подтверждение своих слов. – Значит, ты существуешь.
– А что, были сомнения?
– Что тебе нужно от нас?
Володя потянулся к карману, как ему казалось, незаметно. Елисей позволил. Оружия у этого лоха точно нет, а если бы и обнаружилось, было бы забавно.
Но Володя удивлять не стал. Достал мобильник и быстро набрал трёхзначный номер.
– Кому звонишь?
– В полицию!
– Не верно.
– Чччто? – снова шагнул назад. Ну никакого тебе мужества. Ох уж эти интеллигенты сраные. Не могла она кого-нибудь с яйцами найти?
– Выбор, говорю, ты сделал неверный, Володя. Тебе не полиция, тебе скорая нужна.
Месил рожу её муженька с удовольствием и даже каким-то садистским кайфом. Бил так, чтобы пролилось побольше крови. На стол, где они завтракали своей счастливой семейкой. На кофемашину, которая варила им кофе. На пол, по которому она ступала здесь босыми ногами. И видел ту самую картину, где она утром варит ему кашу на завтрак. Босая, в его рубашке. Красивая…
С рёвом и остервенением бил прямо в лицо, превращая его в кровавое месиво, стирая её мужика, как она однажды стёрла его. А когда отпустил бессознательное тело, оно шмякнулось ему под ноги, как кусок дерьма.
Кто-то из соседей вызвал ментов и Молоху пришлось свалить
Дождался ментов и медиков на улице, проследил за происходящим. И когда уже собирался уйти, неожиданно ноги приросли к земле. Он почувствовал её, как зверь чувствует свою самку. Всегда так бешено реагировал на её присутствие. Сначала учащается пульс, потом твердеет в штанах. А потом пелена перед глазами едва ли не до приступа. Сейчас было почти то же самое. Только без эрекции. Вряд ли у него когда-нибудь встанет на эту тварь. Не после того, как в ней побывали другие члены.
И только после разряда, пробежавшего по жилам, увидел её. Она ехала за рулём матовой иномарки, обеспокоенно взирала на медиков, выносящих к машине «Скорой помощи» её муженька. Машина притормозила, а она подалась к двери, видимо, собираясь выскочить наружу, но тут вдруг заметила Елисея, глаза округлились и застыли на его лице. Качнула головой, словно не веря своим глазам, а потом отвернулась и рванула вперёд.
Молох усмехнулся. Вот она её любовь вечная. Учуяла опасность и смылась, оставив своего возлюбленного на растерзание. Елисей, и правда, собирался довершить начатое чуть попозже. Сейчас же передумал. Пусть этот ушлёпок очнётся и поймёт, что она его кинула. Как кидает всех и каждого, когда ей это становится удобным.
2010 год:
– Эээ, девка! Вставай! Ну! Подъём! Чего разлеглась тут? Тут, между прочим, нормальные люди отдыхать собираются, а она свои тряпки развесила, млять, - какая-то баба тормошила меня за плечо и часто дышала в лицо как минимум трёхдневным перегаром. К нему добавился запах немытого тела и грязной одежды. Опять бомжи пожаловали.
Я открыла один глаз, поморщилась, увидев перед собой какую-то тётку, неопределённого возраста. Неопределённого – это из-за фингала под левым глазом и пропитой, опухшей хари. Ей могло быть как шестьдесят, так и тридцать пять. Хрен поймёшь.
Хотела сказать алкашке, что ей тоже не мешало бы развесить свои тряпки, предварительно их простирнув, как делаю это я у городской колонки. Но, видать, у неё были другие планы. У неё и двух её дружков, что стояли чуть поодаль и пялились на меня, аки голодные львы. Ну как львы… Скорее облезлые, помоечные кошаки. Но даже так назвать их не поворачивается язык. Кошаки поприятнее будут. Даже плешивые и блохастые.
Натянув на голый зад плед, я вздохнула и села. Трое против одной – не потяну. Хоть они пропитые и еле передвигают ногами, а все же возьмут численностью. Надо сваливать. У нас на улице так: кто сильнее, тот и победил. Вчера победила я, выгнав из самой приличной комнаты заброшки какого-то наркошу. Сегодня победили бомжи. Всё нормально. Жаль только, не выспалась.