Саид 3. В огне
Шрифт:
– Я… А я несовершеннолетняя! Меня мамка дома ждёт, если через час не вернусь – в ментовку сразу побежит. А я скажу, что вы меня изнасиловать хотели! Я знаю, кто вы, ясно? – пошла в наступление, хотя получалось довольно фальшиво.
– Ага, - скучающе зевнул боров. – Несовершеннолетняя, мамка, ментовка. Я всё понял.
С переднего сидения послышался смешок – ржут суки поганые. Напугала ежа голым задом… Как будто у нас бандюки ментов боятся.
– Педофил, что ли? – прищурилась я, используя последний козырь. Так себе козырь. Но попытаться стоило. Смешки спереди прекратились, а лысый перевёл
– Да мне поебать, сколько тебе там. Сиськи есть, ебать можно, - мордовороты, сидящие впереди снова заржали, а я поняла, что конкретно влетела. И как от них свалить, спрашивается?
– Дяденька, ну отпустите, а? Я, честно-честно больше не буду!
Но тут машина резко встала, а я ударилась носом о подголовник водительского сидения и заорала на сей раз от боли. Кровь хлынула из носа прямо на джинсы, а я заревела от обиды.
– Бляя, эта шмара весь салон залила! В парилку её отведите, пусть отмоется! – заорал на мордоворотов лысый и тут же с моей стороны распахнулась дверь.
Я было попыталась выскочить на улицу, оттолкнув охранника, да куда там. Тот даже не покачнулся. Ловко сцапав меня за капюшон, матюгнулся и потащил внутрь здания с говорящей надписью на вывеске «Баня».
В мрачном помещении было душно и воняло какой-то травой. А нас встречала пышнотелая тётка в белом халате, уперев руки в то место, где должна была быть талия.
«Кузьминична», - промелькнуло в голове.
– А это что за чучело? – недовольно нахмурилась она, кивнув на меня. А как же женская солидарность, тётенька?
– Да её отмыть надо. И в комнату отдыха. Михей сегодня угощает корешей, - хмыкнул, а Кузьминична покачала головой.
– Эту, что ли? Какая-то она щуплая. Чё, одну на всех, чтоль? Она ж из-под них не вылезет.
– Да мне как-то насрать, тёть Тань, - толкнул меня мордоворот и тётка цепко схватила за предплечье. – Проворовалась эта соплячка, пусть отдувается. Сама знаешь Михеича, все получают по заслугам.
– Ну, как знаете, - пожала тётка плечами и потащила меня дальше по коридору, в комнату с бассейном и несколькими душевыми. Сама остановилась у двери, кивнула на кабины.
– Давай шмотьё снимай и мойся, скоро придут, - объявила мне таким тоном, словно я к ним сама проституткой попросилась. – Вон там полотенца лежат.
– Не буду, - упрямо встала в позу, зажимая переносицу двумя пальцами. Кровь всё никак не останавливалась.
– Ну смотри, гости придут, уговаривать не станут, - равнодушно пожала плечами Кузьминична, а я бросилась к ней.
– Тёть Тань, отпустите, а? А им скажите, что я сама сбежала! Ну, пожалуйста! – уставилась на неё голодным щенком и, честно говоря, была уверена, что тётка таки сжалится. Но та лишь цокнула языком, шагнула назад, прикрывая дверь.
– Лучше сама помойся, а то эти придут, по роже ещё получишь, - и захлопнула перед моим носом дверь, тут же закрывая её на ключ. Я пнула её ногой, но дверь ожидаемо не поддалась. Вот сука Кузьминична! Женщина ещё, называется! Впрочем, удивляться я уже давно разучилась. Лет с десяти уяснила, что люди те ещё твари.
Надо валить. Как-нибудь улизнуть. Я быстро огляделась, вздохнула. Нет тут ни окон, ни другой двери. Только в парилку приоткрыта,
И я не придумала ничего лучше, кроме как закрыться в самой дальней душевой. Там смыла с лица кровь, выключила свет и тихонечко затаилась до лучших времён.
Гости пришли спустя полчаса, когда я уже успела успокоиться и даже прикимарить, забившись в уголок. Меня никто не искал, что уже радовало – значит, есть всё же шанс улизнуть. Активно чокались, пили, орали матом, кого-то поздравляли и обсуждали каких-то лохов, у которых отработали кабак. Я особо в их разговоры не вникала, ждала подходящего момента, когда они зайдут в парилку и проходная комната останется пустой.
Вот только такого шанса мне не дали. Спустя час пьянки, когда языки бандюков уже начали заплетаться, я вдруг дёрнулась от того, что кто-то подошёл к двери моей кабинки и медленно, со скрипом её открыл.
– О! Я ж говорил, где-то здесь она. Иди сюда, ну-ка! – лапища Михея дёрнула меня вверх и выволокла из кабинки.
Загудели уже здоровски бухие мужики, а я с ужасом сглотнула и быстро их посчитала. Пять. Пять здоровых, жирных, бритоголовых бугаев расселись на диванчиках вокруг стола и все пятеро вылупили на меня свои сальные глазёнки.
Твою же… Вот попала!
Восьмого заметила не сразу, а лишь когда Михей толкнул меня в сторону стола. Тот сидел чуть поодаль, точил здоровенный нож с блестящим лезвием и деревянной, резной ручкой. Этот мужик даже не поднял на меня глаз. И никак не отреагировал на появление лысого в моей компании. В отличии от остальных.
– Чёт какая-то она зачуханная, - послышалось насмешливое. – И рожа уже подрехтованная. А говорил, девочка!
– Зато молодуха! – проорал мне в ухо поддатый Михей. – Гляди, какая! – дёрнул молнию олимпийки, а я заорала во всю глотку, задёргалась и вцепилась ногтями в руку урода. А тот едва ли не кончил от моего трепыхания, мне даже показалось, что бедра коснулся его стояк. Опустила ошалевший взгляд вниз и поняла – так оно и есть. Полотенце под жирным пузом топорщилось, словно палатка.
Затошнило, благо, блевать нечем. Хотя скорее жаль.
Я запищала, когда ручища бандюка схватила меня за зад, а слюнявый рот, воняющий водкой и куривом полез к моим губам.
В следующий момент стиснула зубы и под дружный хохот его дружков, вмазала уроду коленкой по яйцам. Тот так завопил, что зазвенело в ушах.
– Сукаааа!
– а потом зазвенело от хлёсткой пощёчины. Я упала на кафельный пол и тихонечко, но быстро поползла в направлении выхода. Только свалить опять не успела. Меня снова схватили, на сей раз за волосы. Толкнули в центр, прямо в гущу этих ублюдков, и я больно напоролась животом на край столешницы. Зазвенели бутылки, дым из пепельницы пахнул в лицо. А кто-то придавил меня к столу, надавив на лопатки, и принялся расстёгивать мои многострадальные джинсы. Михей. Тварь мерзкая.