Сакральное искусство Востока и Запада. Принципы и методы
Шрифт:
Богородица представляет Универсальную Субстанцию, пассивную по отношению к Божественному Слову, и именно поэтому Она является символом и воплощением души, освещенной Благодатью. Следовательно, три группы Матери и Младенца, очевидно, выражают три этапа духовного развития души; эти этапы можно определить как духовную нищету, самопожертвование и единение с Богом, или, кроме того, в алхимическом смысле, как «смирение», сублимацию («очищение») и трансмутацию («превращение»). Величавая Богородица тимпана, чьи симметричные очертания окутывают Младенца, символизирует состояние просветленной души, вмещающей в себе сердце, объединенное с Богом.
Аналогия между Богоматерью и просветленной душой усиливается благодаря аллегориям семи свободных искусств на сводах того же пролета. Свободные искусства являются отражениями семи небесных сфер в душе, полноту и совершенство которой они символизируют. Св. Альберт Великий говорил, что Богоматерь по природе обладала познанием
Однако следует заметить, что символическое соотнесение двух боковых входов с зимним и летним солнцестояниями предполагает перестановку, так как знак Козерога, соответствующий зимнему солнцестоянию, принадлежит южному полушарию. Эта инверсия находит свое выражение и в иконографии Королевского портала, поскольку правый пролет, расположенный на южной стороне и посвященный Богоматери, содержит изображение Рождества, а праздник Рождества почти совпадает с зимним солнцестоянием. Аналогичная «компенсация» имеет место на духовном плане: непорочная и восприимчивая красота души, восходящей «снизу», встречает откровение Божественного Слова, нисходящего «сверху» Неба.
Иконографические темы трех пролетов Королевского портала внешне объединены небольшими сценками, высеченными на капителях колонн. Эти сценки образуют более или менее непрерывный пояс; они представляют эпизоды из жизни Христа и тем самым, согласно в высшем смысле историческому аспекту христианства, соединяют всю духовную реальность с жизнью Христа.
В заключение можно перечислить три «измерения», входящие в иконографию романского церковного портала. К ним относятся: космологическое измерение, наиболее тесно связанное со строительным искусством, теологическое, которое проявляется через религиозную тематику образов, и, наконец, метафизическое, исполненное мистического смысла в самом глубоком значении этого слова. Из яркости и выразительности христианских символов космологический план получает всю свою духовную широту; с другой стороны, соответствие религиозной иконографии космическому прообразу освобождает изображение от его исторической и буквальной интерпретации и переносит в область метафизической и универсальной Истины.
Глава 4
Основы исламского искусства
Бог прекрасен, и Он любит красоту.
I
Единство, по природе своей в высшей степени «конкретное», тем не менее, представляется человеческому разуму как абстрактная идея. Это обстоятельство, наряду с известными соображениями, связанными с семитским менталитетом, объясняет абстрактный характер исламского искусства. Ислам сосредоточен на Единстве, а Единство не выразимо в терминах какого бы то ни было образа.
Однако запрещение образов в исламе не является абсолютным. Начертание образа допустимо как элемент светского искусства, при условии что он не представляет ни Бога, ни лик Пророка [123] ; с другой стороны, образ, «отбрасывающий тень», дозволяется только в исключительных случаях, когда он представляет стилизованное животное, например в архитектуре дворцов или в ювелирном искусстве. [124] Вообще изображение растений и фантастических животных вполне допустимо, однако в сакральном искусстве предусмотрены только стилизованные растительные формы.
123
Когда Мекка была завоевана мусульманами, Пророк прежде всего приказал уничтожить всех идолов, которых арабы-язычники воздвигли во дворе Каабы; только после этого Пророк вошел в святилище. Его стены были расписаны византийским художником. Среди прочих образов там было изображение Авраама, мечущего прорицательные стрелы, и Богоматери с Младенцем. Пророк прикрыл их руками и приказал устранить все остальное.
124
Художник, только что обращенный в ислам, пожаловался Аббасу, дяде Пророка, на то, что он больше не знает, что изображать (или высекать). Патриарх посоветовал ему не пытаться изображать ничего кроме растений и фантастических животных, не существующих в природе.
Отсутствие образов в мечетях преследует две цели. Одна – негативная, т. е. цель устранения «присутствия», которое могло бы противопоставить себя Присутствию – хотя и невидимому – Бога и стать источником заблуждения, ввиду несовершенства всех символов. Другая, позитивная, цель утверждает трансцендентность Бога, поскольку Божественную Сущность вообще невозможно сравнить с чем бы то ни было.
Поистине, Единству присущ аспект соучастия, ибо для него характерны синтез многообразия и принцип аналогии – в этом смысле сакральный образ предполагает высшее Единство и выражает его своим способом. Однако Единство – это также и принцип различения, так как присущая каждому существу внутренняя целостность отличает его от всех остальных, в том смысле что оно уникально и не может быть ни перепутано с другим, ни заменено. Этот последний аспект Единства более непосредственно отражает трансцендентность Высшего Единства, его «Не-изменность» и его абсолютное Одиночество. Согласно основному символу веры ислама, «нет никакого божества, кроме Бога» (ла илаха илла-л-лах); из-за несходства различных планов бытия все собрано вместе под безграничным сводом Высшего Единства: раз уж признается конечное, можно больше не рассматривать его «бок о бок» с Бесконечным, и по этой самой причине конечное воссоединяется с Бесконечным.
С этой точки зрения, главным заблуждением является ошибка перенесения природы абсолютного на относительное приписыванием относительному автономии, которой оно не обладает: основным источником этого заблуждения является воображение, или, точнее, иллюзия (ал-вахм). В изобразительном искусстве мусульманин видит вопиющее и заразительное проявление этой ошибки; по мнению мусульманина, образ отражает один уровень реальности в другом. Единственная гарантия против этого заблуждения – мудрость (хикма), которая ставит все на свои места. По отношению к искусству это означает, что каждое художественное творение должно рассматриваться согласно законам его собственной сферы бытия и что оно должно делать эти законы доступными; например, архитектуре надлежит служить доказательством статического равновесия и состояния совершенства неподвижных тел, олицетворяемого правильной формой кристалла.
Последнее утверждение об архитектуре требует пояснения. Некоторые упрекают исламскую архитектуру в неумении выделить функциональный аспект элементов здания, как делает это архитектура ренессанса, которая подчеркивает несущие элементы здания и линии напряжения, придавая, таким образом, конструктивным элементам своего рода органическое сознание. Но, согласно взглядам ислама, такой подход означает не что иное, как путаницу между двумя порядками реальности и отсутствие интеллектуальной искренности: если тонкие колонны действительно могут нести на себе всю тяжесть свода, какой смысл в искусственном сообщении им состояния напряжения, которого, во всяком случае, нет в природе минерала? С другой стороны, исламская архитектура не стремится полностью нейтрализовать тяжесть камня, сообщая ему восходящее движение, как делает это готическое искусство; статическое равновесие требует неподвижности, но грубый материал как бы утончается и становится прозрачным, благодаря высечению арабесок и резьбе в форме сталактитов и полостей, пустот, которые подставляют тысячи граней свету и придают камню и штукатурке свойства драгоценных камней. Например, аркады двора Альгамбры или некоторых мечетей северо-западной Африки покоятся в совершенной неподвижности и при этом кажутся сотканными из сияющих вибраций. Подобно свету, они сотворены прозрачными; можно сказать, их сокровенная субстанция – не камень, а Божественный Свет, творческий Разум, таинственно пребывающий во всех созданиях (рис. 30).
Рис. 30. Альгамбра. Внутренний дворик. Фрагмент
Благодаря этому становится ясно, что «объективность» исламского искусства – отсутствие субъективного побуждения, или импульса, который можно было бы назвать «мистическим», – не имеет ничего общего с рационализмом. В любом случае, что такое рационализм, если не ограничение разума мерой одного лишь человека? Тем не менее, вполне справедливо, что искусство ренессанса создается путем «органической» и субъективно антропоморфной интерпретации архитектуры. Существует лишь шаг от рационализма к индивидуалистической страстности и от них – к механистической концепции мира. Ничего этого нет в исламском искусстве; его логическая суть всегда остается безличностной и качественной. Действительно, согласно исламским взглядам, разум (ал-акл) – это прежде всего способ человеческого восприятия открываемых истин, а эти истины – и не иррациональны, и не сугубо рациональны. В них пребывает благородство разума, а следовательно, благородство искусства. Поэтому представление искусства как плода разума или науки, свойственное мастерам ислама, в любом случае не означает, что искусство рационалистично и что его следует сохранять свободным от духовной интуиции, совершенно противоположной разуму, – в данном случае разум не сковывает вдохновение, а подготавливает почву для безличной красоты.