Саладин. Победитель крестоносцев
Шрифт:
Иерусалим в ходе кампании 1191–1192 годов не раз оставался практически беззащитным, однако король Ричард не спешил его занимать. Он понимал, что до тех пор, пока не уничтожена армия Саладина, удержать Святой Город не удастся, особенно теми силами, которые останутся в Палестине после того, как основная масса участников Крестового похода вернется в Европу.
Надо сказать, что крестоносцам объективно было очень трудно удержать Иерусалим. Вероятно, даже войска одного только английского короля при желании могли бы осадить и взять Иерусалим, особенно после того, как армия Саладина потерпела ряд неудач в полевых сражениях. Однако даже оставление в Иерусалиме сильного гарнизона отнюдь не гарантировало его удержания крестоносцами. Мощь Иерусалимского королевства и других латинских государств в Палестине была необратимо подорвана разгромом под Хиттином. Рыцарей и иных колонистов, желающих поселиться в Палестине, в наличии не было. И далеко не факт, что в Иерусалим в случае отвоевания его крестоносцами вернулось бы большинство изгнанных оттуда жителей. Не случайно никакого притока поселенцев не наблюдалось, когда Иерусалим вновь перешел под контроль германского императора Фридриха II Гогенштауфена, правда отлученного от церкви. А поскольку Иерусалим находился вдали от побережья, туда нельзя было быстро направить помощь из Европы.
В момент перемирия крестоносцы находились в 20 км от Иерусалима, но не рискнули его осаждать, хотя он был практически беззащитен. Войско крестоносцев снабжалось по морю, поэтому ему трудно было действовать во внутренних районах Палестины, хотя во время похода по побережью такое снабжение гарантировало бесперебойное поступление воды, провианта и фуража. Аскалон, возвращенный Саладину, был полностью разрушен. Крестоносцы сохранили лишь прибрежную полосу от Тира до Яффы. Это были относительно скромные итоги самого мощного Крестового похода за всю историю. Можно сказать, что Саладин, хотя и потерпел тяжелые поражения от английского короля Ричарда Львиное Сердце, все же сумел остановить основные силы крестоносцев, которые, пусть и уступали его армии по численности, зато значительно превосходили ее в вооружении и уровне подготовки бойцов. Султану удалось настолько затянуть кампанию, что между крестоносцами возникли серьезные разногласия. Поэтому армия Ричарда таяла не столько от боевых потерь и болезней, сколько от того, что все новые отряды Христового воинства покидали Палестину и возвращались на родину, чтобы улаживать миром или мечом конфликты со своими соседями.
Французский историк Жорж Тат следующим образом подвел итоги Третьего Крестового похода: «Третий Крестовый поход уменьшил значимость победы Саладина, вынудив его смириться с существованием государства франков. Поход продемонстрировал военную мощь Европы и ее возможность переправить по морю значительный военный контингент. И наконец, он показал, что христианство Западной Европы все еще может мобилизовать свои силы для похода к Святой земле. Но в историческом масштабе победа, бесспорно, принадлежала Саладину: попытка Иерусалимского королевства и других латинских государств создать сильное государство на Востоке окончательно провалилась».
Вообще говоря, трудно назвать Саладина безоговорочным победителем. Ему удалось удержать Иерусалим, но не удалось сбросить крестоносцев в море, поскольку они удержали за собой основные порты на палестинском побережье. В то же время громадное напряжение сил в борьбе с Третьим Крестовым походом основательно подорвало мощь его империи и способствовало ее распаду вскоре после смерти великого султана. Также трудно считать Саладина особо выдающимся полководцем. На его счету лишь одна действительно крупная победа — в битве при Хиттине. Но она была одержана в условиях как минимум двукратного численного превосходства на стороне мусульман и лишь благодаря грубым ошибкам противника, не обеспечившего снабжение своей армии на марше к Тианотаде и принявшего бой в невыгодных для себя условиях. В то же время ранее, обладая более чем двукратным превосходством, Саладин был разгромлен при Рамле. Кроме того, он потерпел несколько чувствительных неудач в боях с армией Ричарда Львиное Сердце, хотя это и не было разгромом, как при Рамле. Но султану так и не удалось спасти осажденный гарнизон Акры, и, кроме Хиттина, он не одержал крупных побед над крестоносцами. Взятие Иерусалима, практически лишенного гарнизона, да и запасов продовольствия, к выдающимся военным достижениям отнести никак нельзя.
Что же касается междоусобных войн с египетскими, сирийскими и иракскими эмирами, то в них Саладин больше полагался на дипломатию, чем на силу оружия, а если сражения и случались, то он всегда имел значительный численный, да и качественный перевес, когда мамлюкам Саладина приходилось биться с арабско-бедуинским ополчением. Впрочем, и в отношениях с крестоносцами дипломатический талант Саладина сыграл значительную роль. Ведь султану удалось заключить с Ричардом достаточно выгодное для мусульманской стороны перемирие после того, как он потерпел от Ричарда два сокрушительных поражения — под Арсуфом и Яффой. Султан учитывал, что растущие противоречия толкают вождей крестоносцев к возвращению в Европу. Поэтому он считал, что время работает на него, и проявлял упорство в переговорах, хотя его армия тоже постепенно таяла и Саладин знал, что еще одной зимовки в Палестине она не выдержит.
Но, например, овладевая каким-нибудь городом или крепостью крестоносцев в период своего победоносного шествия по побережью после победы при Хиттине, Саладин позволял гарнизонам уходить в Тир, тем самым значительно затрудняя его последующую осаду. Так дипломатия вступала в противоречие с военной стратегией.
Великодушие султана в отношении побежденных — вещь, безусловно, похвальная. Его нежелание проливать без нужды кровь крестоносцев и своих мусульманских противников и стремление строго соблюдать взятые на себя обязательства выделяли Саладина среди как мусульманских, так и христианских правителей. Хотя случаи нарушения своих обязательств со стороны султана тоже были, и, как мы помним, его нарушение условий капитуляции Акры, предусматривавших возвращение христианских пленников и Креста Господня, имели самые трагические последствия для гарнизона крепости, почти полностью истребленного крестоносцами. Не исключено, что султан был зол на гарнизон, который капитулировал без его разрешения, и на самом деле его вполне устраивало, что большинство сдавшихся будет казнено по приказу короля Ричарда. Все равно казненных пленных до того никто выкупать не собирался. Зато после их казни Саладин мог быть уверен, что его воины будут сражаться до конца и постараются не попасть в плен. К тому же он теперь получил в свои руки благовидный предлог, чтобы истреблять пленных крестоносцев, что и делал неукоснительно после убийства пленников в Акре. Ведь почти все крестоносцы были профессиональными воинами, и после окончания войны, когда их должны были бы освободить из плена, они могли существенно увеличить военный потенциал латинских государств в Палестине. Вообще следует сказать, что самой незавидной была в то время участь в плену профессиональных воинов незнатного происхождения, за которых нельзя было надеяться получить хороший выкуп или обменять на какую-либо важную персону. Таких пленников чаще всего истребляли и христиане, и мусульмане, чтобы уменьшить военный потенциал противника и не обременять себя в походе заботой о пленных.
Неудачи Саладина в борьбе с крестоносцами также во многом определялись слабостью египетского флота (у сирийских эмиров флота вообще не было). Слабость мусульманского флота определялась крайней малочисленностью лично свободного мусульманского населения на территориях бывшего Арабского халифата. Все крестьяне и городские ремесленники жестко зависели от своих феодалов. А тюрки, зависевшие от своих вождей, но более свободные, чем арабские феллахи, были кочевниками и моря боялись. Поэтому моряков приходилось вербовать из преимущественно греческого и другого христианского населения империи Саладина (часть из завербованных во флот приняли ислам). Несвободного человека вербовать во флот рискованно, поскольку служить он будет до первого иностранного порта, в который вместе с другими такими же матросами-невольниками уведет судно при первой возможности, предварительно перебив начальство. В Европе же ситуация для развития мореплавания была гораздо благоприятнее. Там и в конце XII века существовало многочисленное лично свободное население (например, йомены в Англии, аналогичные сословия сельского населения в других странах, торговцы и ремесленники во всех европейских странах, почти все население Венецианской и Генуэзской торговых республик, чьи корабли и деньги играли исключительную роль в крестовых походах). Из этих лиц, а также из лишенных наследства рыцарей всегда можно было сколотить крепкие морские команды, не брезговавшие и пиратским промыслом, особенно против мусульманских судов. Саладин привел к Тиру всего 10 судов, 5 из которых вскоре потопили, а остальные ретировались в Бейрут. После этого о быстром взятии Тира пришлось забыть. Султан, демобилизовав половину своих войск, снял осаду Тира и прельстился легкой добычей, захватив неукрепленные или лишенные гарнизонов города крестоносцев на побережье. Но крестоносцы сохранили Тир, Триполи, Антиохию и еще несколько изолированных крепостей, что позволило им в последующем развернуть контрнаступление и осадить Акру. И именно прибрежную полосу они смогли удержать по условиям перемирия.
Бернард Казначей так писал о его заключении: «Король Ричард, женив своего племянника, графа Шампани, заметил, что рыцари и пилигримы начали возвращаться в свои земли и что немногие остаются в Святой земле. Тогда он сказал графу Генриху, что желает заключить перемирие с сарацинами, вернуться в свою страну и собрать деньги и людей, чтобы прийти к нему на помощь и поддержать при окончании срока перемирия. Граф ему отвечал, что ему это приятно, если он того хочет, но просил именем Бога не забыть его, ибо он сам видит, в каком положении находится страна. Так как граф Генрих оставался в Палестине, то ему следовало заключить перемирие; он обратился к Саладину. Саладин знал хорошо, что король Англии и пилигримы возвращаются домой и что только потому граф ищет перемирия. Вследствие того он отвечал графу, что он не даст ему никакого перемирия, если король не прикажет срыть стены Аскалона, Газы и Даруна, которые были им укреплены. Когда король услышал, что владения его племянника должны потерять такую землю, как Аскалон, он сказал графу Генриху: «Прекрасный племянник (biaus neveu), я не могу долее оставаться в этой стране. Срытие Аскалона не может удержать меня; я срою его, чтобы получить перемирие, но с Божьей помощью, если буду жив и здоров, я приведу с собою столько людей, что возвращу Аскалон и всю страну, и вы будете носить корону в Иерусалиме». Таким образом, перемирие было заключено под условием срытия Газы, Даруна и Аскалона. Когда договор был утвержден, Саладин сжалился над владетелями, которые жили еще в Палестине и которых он лишил наследия. Он дал владетелю Сидона хороший город, в четырех милях от Тира, называемый Серфент. Балиан Ибелин, женатый на королеве Марии, получил замок в пяти милях от Акры и зависящие от него земли; замок назывался Лакимонт. Владетелю Каифы была возвращена Каифа. Владетель Цезареи получил Цезарею. Владетель Арсура возвратил себе Арсур и зависящие от него земли. Графу Генриху Саладин отдал Яффу. Впоследствии граф Генрих, имея от своей жены трех дочерей, выдал их за трех сыновей коннетабля Амори (Hemeri), владетеля Кипра. Старший сын должен был жениться на старшей дочери, когда они оба придут в возраст; и старший из сыновей Амори объявит старшей из дочерей Генриха, что если кто-нибудь из них умрет, то тем не менее старший должен жениться на старшей. Он отдал Яффу королю Кипра вместе со своими дочерьми. Более он не мог ничего дать, ибо его жена имела от маркиза дочь, которая впоследствии… стала королевой. Король Кипра, получив Яффу, снабдил ее рыцарями, вооруженными людьми и припасами и сделался ее владетелем.
Когда король Англии заключил перемирие с сарацинами, он приказал изготовить корабли, нагрузить галеры съестными припасами и людьми и посадить на них свою жену и жену императора Кипра, который умер у него в плену, вместе с его дочерью и его людьми. После того он сказал магистру тамплиеров: «Магистр, я знаю, что меня не все любят, и если я переплыву море и узнают, что я нахожусь там, то мне никаким образом не удастся уйти от того, чтобы меня не убили или не взяли в плен. Потому я прошу вас, дайте мне нескольких из ваших военных братий и вооруженных людей, которые сели бы со мной на галеру. Когда мы будем далеко отсюда, они проведут меня, как брата-тамплиера, в мою страну». Говоря правду, король действительно нанес обиду нескольким тамплиерам перед Акрой, когда он туда прибыл, а также и герцогу Австрийскому… Магистр отвечал, что он исполнит его желание охотно, и тайно дал ему рыцарей и вооруженных людей, и они сели на галеру. Король простился с графом Генрихом, тамплиерами и туземцами и взошел на корабль. Вечером он пересел на галеру тамплиеров и простился со своей женой и людьми. Одни пошли в одну сторону, а другие в другую».
Саладин использовал внутренние распри крестоносцев с большой выгодой для себя. 2 сентября 1192 года он, несмотря на понесенные тяжелые поражения, подписал перемирие с крестоносцами сроком на три года, три месяца и три дня. Саладин сохранил внутренние области Палестины, включая Иерусалим, оставив крестоносцам почти все побережье, от Тира до Яффы. Результаты соглашения не удовлетворяли ни одну из сторон, но обе армии были уже предельно истощены.
В итоге крестоносцы сохранили за собой побережье от Тира до Яффы и признали власть Саладина над остальной Палестиной, включая Иерусалим. А Ричард и Саладин так и не встретились, вопреки тому, что происходит в романе Вальтера Скотта.