Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
Так или иначе правда жизни с каждым днем все вернее поддерживала сторону врага. Защитники Бильбайса потихоньку гибли на стенах, один за одним, запасы провианта постепенно подходили в концу.
В одну из ночей, на исходе третьего месяца осады, Юсуфу во сне привиделись весы, которыми пользуются менялы, только эти весы были огромными. На одной чашке стоял Шавар, а на другой - атабек Нур ад-Дин. Они стояли лицом к лицу и улыбались друг другу. Постепенно чашка с атабеком стала опускаться вниз, но Шавара это не смутило и он продолжал бесстрастно, по-змеиному улыбаться. Юсуф проснулся
Он поднялся с ложа и обратился к Аллаху. И вновь, как у подножия горы Синай, он умолял Всемогущего открыться, на чьей же Он стороне и кому благоволит, если все кругом враги друг другу и никому в этом грешном мире нельзя верить.
В эти мгновения к нему вошел, держа в левой руке светильник, дядя Ширку.
Он заговорил, будто со дна колодца, и голос его был очень мрачным:
– Ты тоже не спишь, Юсуф?.. Плохая ночь. Мы не удержим крепость. У атабека свои особые замыслы, и он о нас забыл. Погибнуть здесь - невелика слава. Уже некому будет вытереть нам заплеванные спины. Надо сдать крепость. Это не Дамаск. Она никому не нужна. Никому... Но Шавар побоится лишать нас жизни. Я в этом не сомневаюсь. Франку тоже не нужны лишние хлопоты. Он свое дело сделал и получит золото от Шавара, если только этот шакал не обманет и его. Надо сдать крепость...
– Эмир, ты послушался моего совета остаться в Египте.
– Горло у Юсуфа пересохло, и он с трудом сглотнул.
– Но я ошибся. Утром я сам пойду к франкам...
Светильник задрожал в руке Ширку, но сам он ничего не сказал племяннику.
– Я хочу узнать, сколько их малик запросит за мир, - продолжил Юсуф, видя, что дядя уже готов согласиться.
– Ты посмотришь, что произойдет, и решишь, что делать. Теперь, как и раньше, есть два пути.
– Два?
– удивился дядя.
– Сдать крепость... Или открыть ворота и всеми силами ударить по франкам. Может, Всемогущий Аллах, сделает нам подарок за доблесть и отдаст нам в руки их малика.
Эмир Ширку долго смотрел на племянника и, казалось, окаменел посреди комнаты.
– Помолимся Аллаху и дождемся утра - ожив наконец, сказал он уже не таким безнадежным тоном.
На рассвете, после салята*, Юсуф собрался было идти в стан врага, полагая, что этот намаз был первым в тот день и станет последним в его жизни. Вместе с дядей, пропуская мимо ушей его наставления, он уже спускался к железной дверце, находившейся рядом с вратами, когда воины наверху загалдели и замахали руками, призывая их вернуться на стену.
То, что Ширку и его племянник увидели во вражеском стане, немало озадачило их. Египтяне беспорядочно слонялись по стану, словно растеряв всех своих сотников, а самые знатные франки вместе со своим королем, сидя на конях, расположились в стороне кругом и что-то горячо обсуждали. Наконец, когда уже появилось солнце, от этого круга отделился один всадник и шагом двинулся к воротам Бильбайса. Египтяне же внезапно стали отходить дальше от стен, явно повинуясь чьему-то приказу. По пути к франку присоединился слуга, глашатай переговоров. Подступив к воротам, он
Немногим позже, слушая франка, прекрасно говорившего по-арабски, оба - и эмир Ширку, и его военачальник Юсуф - с трудом скрывали глубочайшую растерянность и только важно кивали.
Малик Ирусалима, Амори Первый, предлагал мир! Условие казалось еще более невероятным, чем само предложение о мире: это условие заключалось в одновременном, если не сказать "союзном", уходе из Египта обоих войск - франкского и сирийского.
– Мы подумаем до полудня, - севшим голосом сказал Ширку.
Франк очень вежливо поблагодарил и вернулся к своим.
– Уж не чума ли пришла в Египет?
– почесав сначала одну щеку, потом - другую, предположил Ширку.
– Если чума, значит Всемогущий Аллах нас услышал, - откликнулся его племянник, - а если ловушка...
Но сошлись на том, что Аллах предложил некий третий выход из положения, и мир нужно принять.
Решено было поступить следующим образом: выйти из Бильбайса в полном боевом порядке, причем возглавить изрядно поредевшее войско (осталось всего чуть больше шести сотен воинов) должен был Юсуф, а замыкать - эмир Ширку. Всем воинам был заранее дан приказ: в случае нападения любого из врагов, тут же собраться в единый кулак и нанести мощный удар по франкам. Все остальное было предоставлено воле Аллаха.
Когда приготовились выступать из города, все шатры осаждавших были уже сняты. Франки отошли на половину фарсаха* к северу, а египтяне - к югу. Осажденные вышли из города во главе с Юсуфом, а последним выехал из ворот, эмир Асад ад-Дин Ширку с обнаженной саблей в руке.
Франки так же неторопливо, как и пришли, двинулись обратно, на восток, а египтяне остались на месте. Дядя Ширку несколько раз оглянулся на них и на оставленный город. Когда расстояние до крепости увеличилось до двух фарсахов, он облегченно вздохнул и убрал саблю в ножны.
Ломать голову над загадкой и дивиться чудесам Творца всего сущего пришлось еще два дневных перехода. Утром третьего дня навстречу запылил гонец, посланный из Халеба, и принес радостную весть: две недели назад атабек Нур ад-Дин нанес жестокое поражение франкам под Харимом, неподалеку от Антиохии, и взял в плен их князей, Боэмунда Антиохийского и Раймонда Триполийского.
Эмир Ширку вытер со лба выступившие на нем крупные капли пота и, покачав головой, заметил:
– Помедли атабек еще пару дней, и нам бы тут самим не отплеваться от позора.
– Благодарение Аллаху, у франков гонцы оказались быстрее наших...
– еще более тонко заметил его племянник.
Он, между тем, вспоминал обещание атабека сделать "подарок", но решил не рассказывать о том сдержанном обещании своему дяде, ведь получалось, что хитрый атабек использовал их в Египте в качестве приманки для иерусалимского короля Амори, дабы тот не успел объединиться со своими единоверцами или прийти к ним на помощь к Антиохии.
– ...Иначе мы бы ушли из Бильбайса с последней дюжиной воинов... если бы ушли живыми.
– Такими словами закончил свою мысль Юсуф.