Салат из креветок с убийством
Шрифт:
— Покажете? — теперь Беркович обращался уже к хозяину квартиры, который переминался с ноги на ногу, глядя в окно, будто ученик, вызванный к доске.
— Зачем вам? — повторил Бокштейн вопрос, заданный Илоной.
— Вам непременно нужно, чтобы я ответил? — пожал плечами Беркович и пошел в кухню.
Футляр с китайским термосом — небольшим, меньше, чем на поллитра — действительно лежал в нижнем ящике шкафчика.
— Я возьму эту вещь с собой, — сказал Беркович, — а вас попрошу утром, в девять часов, приехать ко мне для допроса. Управление полиции, второй этаж.
— Зачем вам этот
— Спросите у мужа, — ответил Беркович. — И объясните ему, что не нужно делать глупостей.
Завтра утром, — подумал он, — нужно будет прежде всего зайти к прокурору Богашу и получить предписание на арест. В том, что эксперт обнаружит на стенках термоса следы яда, Беркович не сомневался.
С утра у старшего инспектора Берковича настроение было хуже некуда. Вроде бы и без причины — день выходной, не нужно рано вставать, выспался он хорошо, потому что лег не поздно, хотя вечер они с Наташей провели в гостях, но компания оказалась приятной, разговоры — легкими, никто не приставал к нему с вопросами о том, сколько убийц полиция Тель-Авива поймала на прошлой неделе. Погода тоже к меланхолии не располагала — прохладно, ясно, легкий ветерок. Осень…
А настроение было паршивым.
— Наташа, — сказал жене Беркович. — Отвези Арончика в детский сад сама, хорошо? Я еще поваляюсь.
— Конечно, — согласилась Наташа, и Беркович отвернулся к стене, чтобы никто не видел постного выражения его лица.
Мобильный телефон начал звонить, когда Беркович мрачно раздумывал о роли химии в жизнедеятельности организма. Не хватает какого-нибудь микроэлемента, ерунды в полмиллиграмма, и вот тебе — настроение падает, а некоторые даже разума лишаются…
— Слушаю, — сказал он, поднеся аппарат к уху.
— Убийство в Рамат-Авиве, — без предисловий сообщил дежурный офицер (судя по голосу, это был Ави Розенблат). — Послать за тобой машину или поедешь на своей?
— Бензин нынче дорог, — буркнул Беркович, — посылай машину.
За десять минут он, конечно, не успел побриться — еще одна причина для плохого настроения: щетина на лице почему-то мешала думать, на работу Беркович всегда приезжал гладко выбритым, знал — иначе нормального расследования не получится.
Высотка, к которой подъехала патрульная машина, стояла в дорогом и спокойном районе, тут редко случалось что-нибудь криминальное. Поднялись на второй этаж — здесь в небольшом коридорчике дежурил сержант Берман, дверь в торцовую квартиру была распахнута, там сверкали вспышки блицев — эксперты уже прибыли и делали свою работу.
Посреди огромного салона лежало лицом вниз тело мужчины лет шестидесяти. Руки были раскинуты, у головы растекалась лужица крови, кровь запеклась и на волосах — беднягу, похоже, ударили по затылку тупым предметам, тривиальное убийство, знать бы мотив. Когда известен мотив, вычислить преступника можно довольно просто…
— Когда это произошло? — спросил Беркович у подошедшего к нему эксперта Хана.
— Умер он вечером, — сказал эксперт. — Позже девяти, но раньше полуночи. Тело обнаружила утром приходящая домработница, филиппинка, она и полицию вызвала.
— Чем ударили?
— Бронзовой статуэткой, — сообщил Хан. — Довольно массивная, высотой тридцать два сантиметра, изображает повара в колпаке.
— Отпечатки пальцев?
— Вряд ли, — покачал головой эксперт. — Похоже, что убийца протер повара салфеткой или полотенцем. Я забрал статуэтку, хочешь посмотреть?
— Потом, — отмахнулся Беркович. — Скажи, где эта домработница-филиппинка?
Узнав, что женщину в кухне отпаивают чаем, Беркович пошел брать первые показания.
Полчаса спустя он понял, почему у него с утра было плохое настроение — расследование обещало быть долгим и мало перспективным.
Убитого звали Меир Плоткер, жил он один, жена умерла пять лет назад, единственный сын давным-давно уехал поработать в Австралию, да так и не вернулся, обзавелся там семьей и отца с тех пор не навестил ни разу. Вряд ли, как утверждали соседи, даже на похороны приедет — не те отношения. Сам Плоткер лет десять не работал — получал армейскую пенсию и пособие по инвалидности, но главный его доход заключался совсем в другом: погибший торговал кулинарными рецептами и неплохо на этом зарабатывал.
— Чем торговал? — удивился Беркович, когда один из соседей, молодой программист по имени Шауль, сообщил эту информацию.
— Кулинарными рецептами, — повторил Шауль. — Странно, да? Видите ли, старший инспектор, Меир коллекционирует… коллекционировал рецепты. Самые разные, в том числе очень экзотические и редкие. Это ведь, как марки или старинные монеты. Есть рецепты, которые в семьях передают из поколения в поколение, ни в каких книгах их не найдете, а Меир покупал, записывал и продавал по случаю.
— Ну и смысл какой? — с недоумением спросил Беркович. — Если рецепт стал кому-то известен, он перестает быть тайной, это же не марка, которая существует только в одном экземпляре!
— Не скажите! Я сам знаю семью Шифман, они купили у Меира рецепт очень сложного супа и никому его не раскрывают — это действительно нечто… я пробовал… Знакомые пытались определить ингредиенты по вкусу, но… Что-то похожее получается, но — не то. Вкус — специфический!
Беркович улыбнулся, услышав знакомую фразу, Шауль, однако, не понял, отчего полицейский вдруг развеселился, и обиженно заметил:
— Напрасно вы думаете, что коллекционирование рецептов — пустое дело! Очень даже прибыльное!
— Такое прибыльное, что из-за рецепта могли и убить?
Действительно, почему убили Плоткера? Денег он, по словам соседей, дома не держал, и после обыска Беркович вынужден был с этим согласиться: не было в квартире ни сейфа, ни потайных ящиков в столе или шкафу — обследовав со своими сотрудниками каждую комнату, Хан заявил об этом совершенно определенно. В кабинете на полках за стеклом стояли кулинарные книги. Других не было — кроме, разве что, справочника по “Виндоуз” для так называемых “чайников”. В ящиках стола Хан нашел две чековые книжки, причем на одном из чеков — без указания суммы! — стояла подпись Плоткера, и убийца, кем бы он ни был, чек этот, наверняка увидев, оставил на месте. Не деньги его интересовали, а, скорее всего, именно рецепты.