Салават-батыр
Шрифт:
Такого рода подход — вполне в духе старой традиции, которая закладывалась и поддерживалась теми, кто всеми способами стремился завуалировать и оправдать беспощадные методы колонизации, пытаясь представить ее как мирное освоение никому не принадлежавших земель. Что до местного населения, то оно, по-видимому, воспринималось завоевателями не более чем досаждавшее им дикое зверье, подлежавшее истреблению.
Вот как объяснила, например, появление первых украинских поселений на территории Башкирии сотрудница музея интернациональной дружбы при уфимском авиационном техникуме. Знакомя группу школьников с экспонатами выставки украинской вышивки, она авторитетно заявила, что когда-то эти земли пустовали и их могли заселять все желающие. Среди таковых оказались, дескать, и предки проживающих здесь ныне украинцев.
Эта женщина напомнила мне незрячего поводыря слепых с известной картины Питера Брейгеля. К сожалению, такие люди встречаются очень часто. Не зная истории, они берутся о ней рассуждать и по-своему, как им заблагорассудится, истолковывают те или иные события. Так, оренбуржцы с гордостью отмечают,
Чтением монографий, содержащих подобную информацию, такого рода толкователи себя не утруждают. Это удел специалистов и любителей. Поэтому остается уповать на художественную литературу, ибо исторические романы воспринимаются много легче и привлекают к себе более широкие читательские круги.
Хорошо понимая это, Яныбай Хамматов придавал таким книгам огромное значение. Он неустанно и целеустремленно изучал историю Башкортостана, с упорством старателя поднимая один пласт за другим. В процессе работы над документами писатель обнаруживал все новые и новые имена, достойные того, чтобы их увековечили. Так, работая над романом «Салават-батыр», он открыл для себя образ депутата Уложенной комиссии Бадаргула Юнаева, который не прекращал борьбу и после ареста Салавата Юлаева.
Яныбай Хамматов настолько им заинтересовался, что даже поговаривал о необходимости написать о нем отдельную книгу. И подобных творческих замыслов у него было предостаточно. Вот только невозможно было объять необъятное… Поэтому писатель искренне радовался, когда его коллегам удавалось восполнить тот или иной пробел в башкирской исторической прозе. Он с большим уважением отнесся к роману Гали Ибрагимова о Кинье Арысланове, от души приветствовал создание Гайсой Хусайновым книги о Батырше, с теплотой и благодарностью отзывался о произведениях Акрама Биишева и Роберта Баимова.
Иначе и быть не могло. Будучи сам великим тружеником, Яныбай Хамматов умел ценить самоотверженный и бескорыстный труд тех немногих, кто имел мужество браться за историческую прозу — за этот самый нелегкий и ответственный из всех литературных жанров, ибо он требует упорной, систематической и долгой скрупулезной работы, поиска и изучения необходимых документов, выстраивания сложной, многоплановой композиции, умения решать художественные задачи, сочетая вымысел с реальными фактами, и т. д.
Работа над объемным историческим романом поистине сродни подвигу, ибо она выматывает писателя, поглощая всю его энергию, духовные и физические силы. Я утверждаю это со знанием дела, ибо видела, чего стоила моему отцу каждая из его многочисленных книг. Но особенно тяжело ему далась работа над романом о Салавате. Решив, что читатель должен об этом знать, я посчитала нужным привести здесь фрагменты из его дневника.
16.01.1993. [1] Приступил к изучению и обобщению собранных о Салавате Юлаеве материалов. Материалов очень много, только вот как ими воспользоваться? Удастся ли мне написать после Злобина книгу о жизни Салавата?
22.01. Целыми днями просиживаю над материалами, связанными с Салаватом. Работаю без отдыха, из-за чего болят глаза и голова. По ночам мучает бессонница.
6.02. Долго пришлось заниматься обобщением материалов и мучиться над выстраиванием сюжета. Поэтому писать начал лишь сегодня. Я написал первую страницу произведения, которое будет называться «Салават-батыр».
10.02. Работа прервалась, поскольку пришлось съездить в Дюртюлинский район, где отмечалось 75-летие Назара Наджми. Побывали в его родной деревне Миништы и в райцентре. Праздник прошел замечательно.
13.02. Опять не удалось поработать над «Салаватом», так как в журнале «Агидель» мне велели просмотреть 125-страничный отрывок романа «Истоки Агидели» и перепечатать некоторые страницы.
19.02. После обеда сел писать «Салават-батыра». Из-за длительного перерыва продолжение никак не клеилось.
21.03. «Салават-батыр» пишется с большим трудом. Стоит только прерваться, и твои герои отдаляются от тебя, перестают подчиняться. Ко всему прочему еще и нездоров — ноги болят. От врачей и их лечения никакой пользы.
18.05. Боль в ногах все сильнее и сильнее. Но несмотря на это, я каждый день, завернув и обмотав их как следует, сажусь за стол и стараюсь писать. Из-за постоянной боли не могу связать мысли. А это напрямую сказывается на моем произведении. В такие моменты приходит мысль отказаться от работы. Но не могу. Какая-то неведомая сила сталкивает меня с дивана и принуждает, невзирая на все мои страдания, фиксировать то, что меня волнует и тревожит. До чего же мне мешает моя болезнь. Она лишает возможности всецело отдаться работе. А ведь еще необходимо как следует поработать над развитием образов, уделяя внимание их психологии и поведению.
16.06. После заседания правления (Союза писателей — Г. Х.) никуда не хожу, ни с кем не встречаюсь. Превозмогая постоянную боль в ногах, продолжаю писать о «Салават-батыре». Как только закончу рукопись, так и быть, лягу в больницу. Другого выхода нет.
9.07. Лечение пользы не принесло.
21.09. Этот проклятый год так тяжело мне дался и отрицательно сказался на моем творчестве. Боюсь, что «Салават-батыра» закончить не удастся.
В 8-м номере журнала «Агидель» напечатали первую половину романа «Истоки Агидели». Я прочитал, несмотря на невыносимую боль. Кажется, неплохо получилось.
17.10. Сегодня принялся за последнюю часть «Салавата-батыра».
23.10. Кончил заключительную главу. Аллага шюкюр. Только вот, пока не поправлюсь, печатать на машинке, видимо, не смогу.
25.12. До чего же надоело болеть! Даже сидеть не могу, ноги не выдерживают. Время проходит впустую. А ведь мне и без того жить немного осталось. Успеть бы хоть отпечатать «Салавата» на машинке.
27.12. Хотя и с великим трудом, но я все же начал печатать. Попутно редактирую, где-то сокращаю, а где-то расширяю. Поэтому машинописный вариант может и не совпасть с рукописным.
Простучав полчаса, я делаю перерыв — то лежу, то хожу.
Великий Аллахы Тагаля! Помоги мне исцелиться и жить со своей семьей счастливо, без лишений.
16.01. Мне 69 лет. День рождения я отметил без посторонних в кругу своей семьи.
25.01. Каждый день печатаю на машинке «Салавата». В первое время работал по 3–4 часа, теперь же приспособился печатать в продолжение светового дня. При электрическом освещении не работаю. Печатание на машинке — очень болезненный, утомительный и трудоемкий процесс. Левая рука не подчиняется, пальцы немеют. По два раза в день делаю гимнастику, но без толку.
И все же занятия творчеством, хотя бы понемножку, доставляют мне огромную радость. Порою даже кажется, что творчество притупляет боль.
1
16 января — день рождения Я. Хамматова.
Так получилось, что многострадальный роман о Салавате стал самым последним прижизненным изданием писателя. Автор успел лишь подержать в руках сигнальный экземпляр книги и перелистать ее. Перечитать свой роман ему уже не довелось.
Земная жизнь Яныбая Хамматова оборвалась в конце сентября 2000 года, ровно через двести лет после кончины его героя — Салавата-батыра…
Часть I
I
Есть ли еще на земле места прекраснее и восхитительнее Урала? Особенно на исходе весны, когда ожившая под приветливыми солнечными лучами земля сплошь покрыта нежной зеленью. Хрустит под ногами свежая сочная трава. Настоянный на ароматах молодой листвы и разнотравья воздух пьянит, волнует сердце, пробуждает в душе радужные мечтанья.
Сызмальства знает и почитает Салават все, что растет на этой благодатной земле. Он узнает по запаху любую былинку. И звуки, нарушающие утреннюю тишину, ему тоже хорошо знакомы. То блеют где-то невдалеке дикие козы, лопочут в зарослях возле реки зайцы. В ивняке кукует кукушка, трещат сороки, а возле самой тропинки копошатся в траве вездесущие воробьи.
Топот коня, на котором скачет опередивший Салавата отец его Юлай, всполошил суетливых пташек. И вся их шумливая стайка разом взметнула вверх, облепив в тот же миг ветки старой березы. Раздалось возмущенное чириканье.
Очарованный привычными и бесконечно дорогими картинами природы родного края, Салават едет неторопливо, то и дело придерживая коня. Но вот раздается голос отца, успевшего скрыться за перелеском:
— Улым, ты куда подевался? Поспешай!
Юноша встрепенулся и, подпрыгнув в седле, прокричал:
— Ну, коняшка, давай-давай!
Когда он нагнал отца, тот уже выезжал на большак. Салават осадил разогнавшегося скакуна.
— Атай, может, сделаем привал у Юрюзани? — предложил он.
— Никак искупаться захотелось, улым? — сразу же разгадал его намерение Юлай. — Ну что ж, раз такое дело, айда, освежимся, — быстро согласился он, сворачивая вправо.
Спешившись на лугу возле самой реки, отец и сын привязали лошадей к дереву, после чего осторожно вошли и разом окунулись в холодную бодрящую воду. Юлай стал плескаться ближе к берегу, на мелководье, а Салават бросился на середину, где было поглубже. Он резвился, барахтаясь и ныряя под воду. Энергично взмахивая руками, юноша греб против течения, потом переворачивался на спину и, замерев, сплывал вниз. Передохнув таким образом, он рывками двигался обратно. И так несколько раз подряд…