Сальватор. Том 1
Шрифт:
– Кто еще хочет? – спросил он, подняв над водой фляжку.
Двое других беглецов протянули руки, и каждый из них подкрепил силы ромом.
Фляжка вернулась к Эрбелю, и он снова привязал ее к шее.
– А ты почему не пьешь? – спросил Парижанин.
– Я пока не замерз и у меня еще есть силы, – сказал Эрбель, – пусть все, что здесь осталось, достанется тому, кто устанет больше меня.
– Заботливый ты наш! – прокричал Парижанин. – Я тобой восхищаюсь, но подражать тебе не намерен.
– Тихо! – предупредил четвертый номер. – Впереди голоса.
– А говор бретонский, чтоб я пропал! – подхватил номер три.
– Какие бретонцы в Портсмутской гавани?
– Молчите! – оборвал Эрбель. – Давайте как можно ближе подберемся вон к той черной точке, что перед нами: мне кажется, это шлюп 33 .
Он не ошибался, голос доносился с той стороны.
– А ну, тише!
Все затихли, и скоро до них донесся шум весел и плеск воды.
– Давайте держаться от лодки подальше! – предостерег один из беглецов.
33.
Одномачтовое судно
– На ней нет огней: нас с нее не увидят.
И действительно, лодка прошла в десяти саженях от беглецов, но их не заметили; однако те, кто в ней сидели, продолжали переговариваться с владельцем шлюпа.
– Смотри хорошенько, Питкаэрн, – говорил один голос, – и через час-другой мы вернемся с монетой.
– Не волнуйтесь, – донеслось со шлюпа (очевидно, это отвечал Питкаэрн), – я посмотрю как следует.
– Ах ты Господи! – пробормотал третий номер. – Откуда же в Портсмутской гавани соотечественники?
– Я тебе потом объясню, – пообещал Эрбель, – а пока мы спасены!
– Постарайся сделать так, чтобы это произошло как можно скорее, – взмолился третий номер, – у меня все занемело от холода.
– У меня тоже, – прибавил четвертый номер.
– Не волнуйтесь, – успокоил их Эрбель, – ждите здесь и постарайтесь, чтобы вас не отнесло течением, а остальное предоставьте мне.
Рассекая волну, словно дельфин, он поплыл к шлюпу.
Четверо беглецов старались, насколько могли, держаться рядом; они смотрели во все глаза и слушали во все уши, готовые действовать по обстоятельствам.
Они видели, как Пьер Эрбель исчез в ночной мгле, еще более непроницаемой в том месте, куда падала тень от шлюпа. Потом до их слуха донесся разговор на наречии, которое можно услышать в Нижней Бретани; двое пловцов были родом один из Сен-Бриека, другой из Кемперле и могли перевести слова собеседников; одним из говоривших был, очевидно, Пьер Эрбель.
– Эй, на лодке! Эй, на помощь!
Уже знакомый голос отвечал:
– Кто там зовет на помощь?
– Товарищ, земляк из Валлиса.
– Из Галлии? Из какой части Валлиса?
– С острова Англезей. Скорей, скорей, на помощь, не то я захлебнусь!
– Легко сказать «на помощь»! А что ты делаешь здесь, в гавани?
– Я моряк с английского судна «Корона», меня наказали ни за что, я и сбежал.
– Чего тебе надо?
– Да передохну немного, а потом поплыву к берегу.
– Зачем мне садиться в тюрьму из-за чужого человека? Проваливай!
– Да говорю же тебе, что тону! Помоги!
Говоривший, видимо, хлебнул воды и его накрыло волной.
Сцена была сыграна прекрасно, и беглецам на какое-то время даже показалось, что их товарищ в самом деле тонет: они поплыли в сторону шлюпа.
Но скоро до них снова донесся его голос:
– Ко мне! Ко мне! Неужели ты дашь утонуть земляку, когда для его спасения достаточно бросить фалреп, веревку.
– Ну-ка отвали!
– Ой, да, никак, это ты, Питкаэрн?
– Да, я самый, – удивился матрос. – А ты кто такой?
– Я-то?.. Веревку! Тону! Тону-у-у… Вер…
И волна снова накрыла его с головой.
– Ах, черт! Да вот веревка! Держишься?
Послышалось бульканье, когда захлебнувшийся хочет ответить, но не может, потому что в дыхательные пути попала вода.
– Ну, не отпускай!.. – проговорил Питкаэрн. – Что ж ты за моряк, увалень ты эдакий! Может, прикажешь тебе подъемное кресло подкатить? Сам не можешь забраться?
Но не успел валлиец договорить, как Эрбель, едва занеся ногу над релингом, схватил своего друга Питкаэрна в охапку, опрокинул его на палубу и, приставив ему нож к горлу, крикнул своим товарищам:
– Ко мне, ребята! Поднимайтесь на левый борт. Мы спасены!
Беглецы не заставили себя упрашивать; они поспешили к шлюпу и через минуту все четверо стояли на палубе.
Эрбель придавил Питкаэрна к палубе коленом и не отнимал от его горла ножа.
– Свяжите-ка этого парня и заткните ему рот, – приказал Пьер Эрбель, – но никакого зла не причинять!
Потом, повернувшись к пленнику, продолжал:
– Дорогой Питкаэрн! Простите нам этот обман. Мы не английские дезертиры, а французы, сбежавшие с понтона. Мы позаимствуем у тебя шлюп, чтобы прогуляться во Францию, а как только дойдем до Сен-Мало или Сен-Бриека, ты свободен.
– Как же так вышло, что члены экипажа английского шлюпа говорят на бретонском наречии?
– При чем здесь английский экипаж? Это мы говорим на галльском языке.
– Я понял ничуть не больше, чем раньше, – признался Парижанин.
– Ты хочешь, чтоб я тебе все объяснил? – спросил Эрбель, как можно осторожнее затыкая рот Питкаэрну. – Надо, конечно, отдать ему справедливость…
– Признаться, я был бы не прочь разобраться, в чем тут дело.
– Сейчас я тебе расскажу то, что сам я узнал в коллеже.