Сальватор. Том 2
Шрифт:
Общественное мнение Ванвра и окрестных городишек склонялось к тому, чтобы направить его в палату депутатов. Самые фанатичные граждане поговаривали даже о палате пэров.
Однако им заявили, что в палату пэров нельзя войти, как в Академию или на мельницу Это было время, когда слово Поля-Луи Курье имело успех чтобы войти в палату пэров, необходимо принадлежать к определенной категории. А так как палата депутатов являлась одним из средств достичь пэрии, эти фанатики присоединились к тем из своих сограждан, которые предлагали избрать г-на Жерара представителем от департамента Сены.
Несколькими днями раньше депутация из именитых граждан Ванвра явилась к г-ну Жерару с выражением горячей к нему симпатии от всего населения.
Господин Жерар поначалу скромно отказался от оказанной ему чести, заявив, что положа руку на сердце – и это вполне могло быть правдой – он считает себя недостойным, и прибавил, что он еще недостаточно сделал для отечества, а особенно для Ванвра. Он честно признался, что является гораздо большим грешником, чем принято думать; он даже назвал себя преступником. Все это вызвало громкий смех у земледельца, мечтавшего об образцовой ферме, рассказывавшего повсюду о ее преимуществах и рассчитывавшего занять у г-на Жерара денег на ее обустройство Несмотря на решительный отказ г-на Жерара заседать в палате, гости продолжали настаивать. Он сказал своим верным согражданам: «Вы сами вынуждаете меня к этому, господа: вы так решили, и я подчиняюсь вашему желанию!» После того как были произнесены эти и многие другие слова, г-н Жерар согласился и поручил своим друзьям выдвинуть его кандидатуру.
Земледелец, роялист в глубине души – хотя ему, возможно, следовало бы инстинктивно выбрать в качестве символа скорее пчел, чем лилии, – взялся в тот же вечер оповестить все близлежащие городки о великом событии – согласии г-на Жерара, а как только выдастся свободный день, не занятый его «пчелками»
(в ожидании образцовой фермы земледелец торговал медом), он непременно даст объявление об этой кандидатуре во все парижские газеты.
Понятно, что г-н Жерар не мог просто так отпустить депутацию. Для начала он предложил согражданам освежиться, а в ближайший четверг пригласил их на ужин.
Вот как вышло, что одиннадцать делегатов очутились за столом в гостях у г-на Жерара. Разумеется, никому и в голову не пришло отказаться от приглашения, а судя по радостному блеску в глазах всех сотрапезников в ту минуту, как началась эта глава, никто и не думал в этом раскаиваться.
В самом деле, денек выдался на славу, угощение было отличное, а вина – самые изысканные. За стол сели в пять часов пополудни; ужин длился уже около часа, хмель начал забирать гостей, и каждый старался по очереди превратить свой стул в трибуну, свои слова – в торжественную речь, словно они собрались не на пикник, а на заседание в палате.
Земледелец давал знать о своем присутствии на этом ужине тем, что осипшим голосом хрипел после каждой речи бессвязные фразы, оканчивавшиеся неуемной лестью в адрес радушного хозяина, ему казалось, что от расположения г-на Жерара зависит его собственная жизнь и благополучие его «пчелок».
Нотариус, настроенный почти так же восторженно, что и земледелец, произнес прокурорским голосом тост, в котором сравнил г-на Жерара с Аристидом, и заявил о преимуществе жителей Ванвра над афинянами, которым надоело называть Аристида Справедливым, в то время как жители Ванвра будут неустанно величать г-на Жерара Честнейшим.
Судебный исполнитель в отставке, состоявший членом современного «Погребка», спел подходящие к случаю куплеты, в которых говорилось, что г-н Жерар сразится с гидрой анархии с не меньшим успехом, чем сын Юпитера и Алкмены сразился с лернейской гидрой.
Врач, проводивший токсикологические исследования вируса бешенства, напомнил собравшимся о том случае, когда г-н Жерар, вооружившись двустволкой, спас родные места от бешеного пса, причинявшего всем немалые беды. Он поднял бокал, выражая надежду, что наука найдет средство от страшной болезни – бешенства Наконец цветовод исчез на мгновение из-за стола и вернулся с венком из лавра и гвоздик, которым торжественно увенчал г-на Жерара. Это привело собравшихся в умиление. Правда, подпортил общее воодушевление маленький горбун, неведомо на каком основании затесавшийся в почтенную депутацию: он заметил, что лавры в венке – обыкновенный лавровый лист для приправы, а гвоздики – ненастоящие.
Веселье достигло апогея, глаза всех гостей сияли радостью, похвала то и дело срывалась с губ присутствовавших, ничто не омрачало этого семейного праздника. Словом, всех охватил восторг – послушать их, так каждый был готов немедленно отдать жизнь за каплю крови великого гражданина по имени г-н Жерар.
И вдруг среди пьянящей радости лакей г-на Жерара доложил хозяину о том, что какой-то господин желает немедленно с ним поговорить.
– Он не представился? – спросил г-н Жерар.
– Нет, сударь, – возразил слуга.
– Тогда передайте ему, – гордо вымолвил достойнейший землевладелец, – что я принимаю лишь тех, кто представляется и докладывает о цели своего визита.
Лакей удалился, унося с собой ответ хозяина.
– Браво! Браво! Браво! – прокричали гости – До чего красиво сказано! – восхитился нотариус.
– Какое красноречие он покажет в палате! – подхватил врач.
– Какое достоинство он проявит, став министром! – воскликнул горбун.
– Ну что вы, господа! – скромно произнес г-н Жерар.
Вернулся лакей.
– Он пришел от господина Жакаля и хочет вам сообщить, что завтра состоится казнь господина Сарранти.
Господин Жерар смертельно побледнел и изменился в лице.
Он выскочил из-за стола и бросился вслед за лакеем, выкрикивая не своим голосом:
– Иду! Иду!
Как бы далеко ни зашли гости по извилистому пути, зовущемуся опьянением, все до единого про себя отметили, какое сильное впечатление произвели обе новости на радушного хозяина.
Как во время солнечного затмения день внезапно сменяется ночью, так смена в настроении г-на Жерара мгновенно привела к тому, что вместо оживленного разговора, прерванного появлением лакея, наступила тишина.
Впрочем, многие из присутствовавших были наслышаны о деле г-на Сарранти, наделавшем много шуму, и, чтобы не молчать, гости ухватились за эту тему.
Первым взял слово нотариус. Он объяснил, почему имя г-на Сарранти не могло не тронуть чувствительного сердца честнейшего г-на Жерара.
Господин Сарранти, или, точнее, негодяй Сарранти, в обязанности которого входило воспитание двух племянников г-на Жерара, обвиняется в убийстве обоих детей, совершенном с такими предосторожностями, что до сих пор не удалось обнаружить их тела.