Сальватор
Шрифт:
– Ты получишь двадцать пять тумаков, если не замолчишь, Туссен.
– Пятьдесят тысяч франков на двоих. Деньги вы получите сегодня же вечером.
– Это целое состояние, Жан! Целое состояние! – пробормотал угольщик.
– Да умолкнешь ли ты, несчастный! – сказал Жан Торо, угрожающе замахиваясь на приятеля.
– Но ты хотя бы спроси у него, как мы можем заработать эти двадцать пять тысяч франков.
– Ладно, – сказал Жан Торо.
И, поворачиваясь к пленнику, спросил:
– Итак, господин граф, вы оказываете нам честь предложить каждому по двадцать пять тысяч франков? А не скажете ли мне, какую работу мы должны выполнить для того, чтобы заработать такую сумму?
– Я предлагаю вам такую сумму за мою свободу. Все очень просто.
– Ты слышал, Жан Торо? – спросил угольщик, толкая приятеля локтем в бок.
– Туссен, Туссен! – пробормотал Жан Торо, пронизывая своего приятеля взглядом.
– Молчу, молчу… Но ведь двадцать пять тысяч франков…
Плотник повернулся к графу.
– А с чего это вы взяли, что мы держим вас в неволе, дворянчик? – спросил он.
– Да потому, – ответил Вальженез, – что кто-то, как мне кажется, вам за это заплатил.
Жан Торо занес свою лапищу над Лореданом. Но потом, сделав усилие над собой, медленно опустил руку.
– Заплатил! – сказал плотник. – Только люди, подобные вам, господин граф, люди, которые покупают или продают честь других, могут платить за это деньги. Да, именно так поступают богатые люди, те, кто не работает. Они платят за то зло, которое не могут творить сами… Слушайте хорошенько, господин граф: будь вы в десять раз богаче, имей вы возможность предложить мне вместо двадцати пяти тысяч франков миллион за то, чтобы я отпустил вас хотя бы на минуту раньше указанного мне срока, я отказался бы с презрением, которое никак не меньше радости, какую я получаю оттого, что вы – мой пленник.
– Я предлагаю вам сто тысяч франков вместо пятидесяти, – лаконично произнес господин де Вальженез.
– Жан! Жан! – вскричал Туссен. – Ты слышишь? По пятьдесят тысяч на брата!
– Туссен, – продолжал плотник. – Я считал тебя честным малым. Еще слово, и ты мне больше не друг!
– Но послушай, Жан, – вкрадчиво сказал Туссен. – Ведь то, что я тебе говорю, пойдет на пользу не только мне, но и тебе!
– Как это – мне?
– Конечно! И тебе… И Фифине, и твоему ребенку!
При словах «И Фифине, и твоему ребенку» глаза Жана Торо стали метать молнии.
Он тут же схватил Туссена за шиворот и, потряся его, словно лесоруб, трясущий дерево перед тем, как срубить, воскликнул:
– О! Да замолчишь ли ты когда-нибудь, несчастный!..
– А особенно будет счастлив твой ребенок, – продолжал Туссен, прекрасно знавший о том, что на эту тему он может говорить совершенно безнаказанно. – Ведь врач порекомендовал твоему ребенку жить в деревне.
Плотник вздрогнул и отпустил Туссена Лувертюра.
– У вас больная жена и хилый ребенок? – снова заговорил Вальженез. – Вы сможете восстановить их здоровье и все-таки колеблетесь?
– Нет же! Нет! – вскричал плотник. – Гром и молнии! Я не колеблюсь!
Туссен еле дышал. Господин де Вальженез затаил дыхание: было неясно, согласится ли Жан Торо или откажется от его предложения.
А тот посмотрел сначала на своего приятеля, а затем перевел взгляд на пленника.
– Так вы согласны? – спросил граф.
– Согласен? – с надеждой произнес Туссен.
Жан Торо торжественно поднял руку.
– Слушайте, – сказал он. – Клянусь Богом, который на небесах, который вознаграждает добрых людей и наказывает злых! Если кто-то из вас произнесет еще хотя бы одно слово на эту тему, я его задушу вот этими руками! А теперь попробуйте что-нибудь сказать, если у вас хватит смелости!
Жан Торо напрасно ждал ответа: двое других предпочли хранить молчание.
Глава XLI
В которой угрозы помогают не больше, чем подкуп
Наступило непродолжительное молчание, во время которого граф де Вальженез придумал новый план.
Безуспешно попытавшись сначала напоить до бесчувствия, затем подкупить обоих могикан, он решил их запугать.
– Если нам запрещено говорить о деньгах, – сказал он, обращаясь к Жану Торо, – может быть, поговорим о чем-нибудь другом?
– Говорите, – коротко ответил Жан Торо.
– Я знаю человека, который поручил вам меня стеречь.
– С чем вас и поздравляю, – сказал Жан Торо. – И желаю вам знать побольше таких людей, как он. Хотя, честно говоря, не думаю, что таких людей на свете много.
– Выйдя отсюда, – решительно продолжил господин де Вальженез, – ибо когда-нибудь я отсюда все-таки выйду, не так ли?..
– Это не исключено, – ответил плотник.
– Так вот, выйдя отсюда, я отправлюсь в полицию и оставлю там свою жалобу. И спустя час он будет арестован.
– Арестован? Мсье Сальватор – арестован? Ну вы даете! – произнес Жан Торо. – Да этого никогда не случится!
– Ага! Значит, его зовут Сальватор, – сказал Лоредан. – Под этим именем я его не знал!
– Под этим или другим, но я запрещаю вам заявлять в полицию на этого человека, поняли? Каким бы графом вы ни были!
– Вы мне запрещаете? Вы?..
– Да, я! Впрочем, он сам за себя сможет постоять.
– Посмотрим… Я добьюсь его ареста, а вы сами должны понимать, что, обратившись к помощи правосудия, я и вас обоих не забуду.
– Вы нас не забудете?
– Вы понимаете, что это грозит галерами.
– Галерами, да? – воскликнул Туссен Лувертюр, лицо которого побледнело под черной маской.
– Видишь, после того, как господин граф имел честь попытаться нас напоить, оскорбил попыткой подкупа, он теперь решил над нами подшутить! – сказал Жан Торо.
– Но это – шутка плохого рода, – заметил угольщик.
– Я даю вам слово Лоредана де Вальженеза, – сказал хладнокровно пленник, – что через два часа после того, как я выйду на свободу, вы трое будете арестованы.