Сальватор
Шрифт:
Как и все, кто принимал участие в возвращении Наполеона в 1815 году, Пьер Эрбель подвергся судебному преследованию.
И если его не расстреляли, как Нея и Лабедуйера, то потому, что он никогда не присягал на верность Бурбонам и для того, чтобы начать процесс над ним, не было достаточных оснований. Однако акции каналов, которые дал ему император в обмен на наличные, потеряли всякую цену. Права на рубку лесов не были признаны, а «Прекрасная Тереза» была арестована по обвинению в контрабанде и конфискована. И наконец банкир, у которого находился остаток состояния капитана, разорился вследствие политических событий и, закрывая дело, выдал всего десять процентов от первоначально вложенной суммы.
Таким образом от всего своего огромного состояния Эрбель сумел сохранить всего лишь каких-то пятьдесят тысяч франков и маленькую ферму.
Пьеру Берто повезло больше, и он оказался проворнее капитана. Сумев извлечь уроки из событий, последовавших в 1814 году за падением Наполеона, он не стал дожидаться их повторения в году 1815-м, а, собрав на борту своего корвета все, что имел, покинул Францию.
Но что же сталось с ним и его командой? Этого не знал никто. От них не поступило ни единой весточки. Предполагали, что корабль потонул со всем добром и людьми во время шторма. А поскольку, если это было так, Пьер Берто умер смертью моряка, Тереза помолилась на него, Пьер Эрбель заказал несколько месс. Супруги Эрбель всегда говорили о нем своему сыночку как о человеке с золотым сердцем, как о втором отце мальчика, который уплыл навсегда. Со временем жизнь семьи вошла в свое нормальное русло, как это происходит с рекой, в которую вливается мощный бурный поток или сползает оползень. И спустя три года всякий раз, когда разговор заходил о Пьере Берто, Эрбель говорил со вздохом: «Бедняга Пьер!», Тереза смахивала слезу и бормотала слова молитвы, а ребенок произносил: «Это мой крестный отец, да, папа? Я очень люблю крестного!»
Вот в основном и все.
Остается еще добавить, что Пьер Эрбель очень философски отнесся к своему обнищанию. Вынужденный существовать на часть наследства отца, он довольствовался только самым необходимым.
Когда его брат вернулся во Францию, он предложил ему продать ферму и разделить вырученные деньги.
Генерал Эрбель отказался, продолжая считать братца пиратом. Когда же он, как и все остальные эмигранты, получил миллиард в качестве возмещения за причиненный ущерб, то он и не подумал предлагать Пьеру поделиться деньгами. Кстати сказать, даже если бы и предложил, Пьер ни за что не принял бы денег. Таким образом каждый из братьев продолжал любить другого на свой манер. Иначе говоря, капитан – всем сердцем, а генерал – умом.
Что же касается ребенка, то мы уже знаем, каким образом он был воспитан.
Итак, он подрастал.
Его направили в Париж и определили в один из самых лучших столичных коллежей. Отец и мать его, ежедневно ужимая свои расходы для того, чтобы воспитать сына, уехали из соображений экономии из Сен-Мало на ферму, где жили на тысячу двести или тысячу четыреста франков в год. Все остальные деньги шли на Петрюса.
В 1820 году капитан Эрбель, которому к тому времени исполнилось всего только пятьдесят лет и которому ужасно наскучило наблюдать, как вокруг его фермы растет трава, объявил однажды утром жене, что один арматор из Гавра предложил ему сплавать в Западную Индию.
Он был полон решимости уплыть и принять участие в расходах для того, чтобы попытаться умножить состояние Пьера.
Доля капитана была равна тридцати тысячам франков.
Но дни удачи давно миновали! Попав в Мексиканском заливе в ужасный шторм, его трехмачтовый корабль был выброшен на Аларканы, скалистые банки, которые были намного страшнее древней Сциллы. Судно затонуло, капитан и самые крепкие пловцы из экипажа добрались до коралловых рифов, откуда были спустя три дня сняты испанским судном, умирающие от голода и разбитые усталостью.
Эрбелю оставалось только возвратиться домой. А поскольку капитан испанского судна согласился довезти его до Гаваны, то там он и поднялся на палубу готового к отплытию во Францию корабля.
Итак, наш старый корсар возвращался домой. Но грустным, поникнув головой. И никто не мог поверить, что гибель корабля смогла так опечалить этого человека, познавшего все превратности судьбы.
Нет, конечно, дело было вовсе не в этом. А в чем именно, он сказать не смел.
В ту третью после кораблекрушения ночь, которую он провел, из последних сил цепляясь за скалы, страдая от голода и монотонного шума разбивающихся о скалы волн, Эрбель увидел то, что кто-то недоверчивый назовет бредом, а человек более доброжелательный сочтет за видение.
К полуночи – а капитан лучше, чем кто-либо мог определять время по тем огромным часам, что называются небом – луна спряталась за облаками и вокруг потерпевших кораблекрушение сгустилась тьма. После чего старому моряку показалось, что он слышит над головой взмахи крыльев, а чей-то голос сказал волнам: «Успокойтесь!»
Это был голос морского духа.
И тогда, словно в фантасмагории, издалека стала приближаться чья-то фигура. Вначале слаборазличимая, она постепенно увеличивалась в размерах и вскоре стала похожа на силуэт человека. Капитан наблюдал за тем, как прямо к нему шла, а вернее, скользила по волнам женщина с закрытым вуалью лицом. Вот она остановилась перед ним. По телу капитана пробежала дрожь: несмотря на вуаль, он узнал в этой женщине свою Терезу.
И, если у него еще и оставались какие-либо сомнения в этом, то им суждено было немедленно развеяться.
Ибо женщина подняла вуаль.
Капитан хотел было закричать, обратиться к тени, но тень приложила палец к своим бледным губам, словно приказывая ему молчать, и прошептала таким слабым голосом, что капитан понял, что это не был голос живого существа:
– Возвращайся поскорее, Пьер! Я жду тебя, чтобы умереть.
После чего, словно бы заговорив, фигура разом потеряла волшебную способность ходить по воде, она начала медленно опускаться в воду. Сначала по щиколотку, потом по колено, по пояс, по шею… И вот под воду ушла ее голова и видение исчезло… Притихнувшие было волны вновь ударили с прежней силой, туман превратился в промозглый дождь, продолжавший поливать окоченевшее тело капитана, короче, все вернулось на круги своя.
Эрбель стал расспрашивать своих собратьев по несчастью. Но те, уйдя в собственные страдания, переживая собственные опасности, не видели ничего из того, что привиделось ему. Скорее всего то, что произошло, приключилось с одним только капитаном.
Но как бы то ни было, это появление, казалось, вернуло ему силы. Он решил, что не может умереть, не увидев Терезу, поскольку Тереза ждала его для того, чтобы умереть.
Мы уже сказали о том, что на другой день потерпевшие кораблекрушение были замечены испанским кораблем и приняты на борт. А также и о том, что при приближении к французским берегам видение становилось все более осязаемым, более четким и реальным. Но не в глазах, а в памяти капитана.
Наконец он приплыл в Сен-Мало, где отсутствовал целых два года.
Первый же знакомый, кого он повстречал в порту, отвернулся от него.
Капитану пришлось даже побежать за старавшимся ускользнуть человеком.
– Так это правда, что Тереза тяжело больна? – спросил капитан.
– А, – сказал, оборачиваясь, человек, – вы об этом уже знаете?
– Да, – ответил Эрбель. – Но правда ли, что она очень больна?
– Слушайте, вы ведь мужчина, не так ли?
Капитан побледнел.