Сальватор
Шрифт:
— Замолчите! — крикнула Регина, затрепетав всем своим существом.
— Словом, я вас прошу сказать, кого бы вы желали видеть убитым: своего отца или мужа своей матери?
— Это подло! — со слезами на глазах прошептала княжна.
— Подло, — холодно повторил граф. — Пусть так, однако чего ж вы хотите? Придется с этим смириться. Отвечайте же мне!
— Сударь! — взмолилась княжна, прижав руки к груди. — Именем матери умоляю не требовать от меня ответа на этот вопрос.
— Повторяю, Регина, что и ваша и моя жизнь зависят от этого ответа. Я настаиваю!
— Ах, вы этого хотите?! — вскричала молодая женщина; она пристально посмотрела на графа и стала медленно подниматься.
— Я требую, Регина!.. Простите: прошу.
— Пусть будет по-вашему! — скрестив на груди руки, проговорила Регина и шагнула к графу. — Раз вы требуете, вот мой ответ: я вас ненавижу…
— Регина! Регина!
— Ненавижу так, — продолжала княжна, — как только может ненавидеть человек!
— Регина, Регина! — багровея, повторил граф. — Будьте осторожны!
— Я ничего не боюсь, — сказала Регина. — Опасаться мне следует только вас, а чего можно ждать от меня, вы давно знаете.
— Регина! Всякому терпению приходит конец.
— Кому вы это говорите, сударь? Разве меня можно обвинить в нетерпимости, если вы до сих пор находитесь в моей комнате и я вас слушаю?!
— Регина! В моей власти вас погубить или спасти!
— Вы можете меня спасти лишь в одном случае, сударь: если умрете! — гордо произнесла молодая женщина.
— Регина! — разъярился граф, бросаясь на княжну, будто хотел ее задушить.
Но она остановила его холодным взглядом и произнесла:
— В чем дело, отец?
Граф Рапт отступил.
— Выслушайте меня! — попросил он.
— Я не желаю вас больше слушать.
— А придется!
Регина схватилась за шнурок звонка.
— Не зовите никого! — остановил ее, бледнея, граф Рапт. — Я ухожу. Но, выйдя отсюда, я во всем признаюсь маршалу.
— Что вы имеете в виду? — подходя к нему ближе, спросила княжна.
— Маршал считает вас своей дочерью, — продолжал граф. — Я открою ему глаза.
— Сударь! — воскликнула несчастная женщина. — Если вы когда-нибудь имели хоть малейшее понятие о добре и зле, вы этого не сделаете.
— Я сделаю так, как имел честь вам сказать, — пригрозил граф, направляясь к двери.
— Сударь! Сударь! — бросаясь к нему, вскричала Регина. — Что вы хотите, чего вы от меня требуете в обмен на покой этого благородного человека?
Граф обернулся, и на его губах мелькнула едва заметная усмешка.
— Как видите, — сказал он, — нам необходимо переговорить.
— Я вас слушаю.
— Не стану возвращаться к вопросу о том, на чьей вы стороне, — насмешливо продолжал граф и прибавил: — Вы меня достаточно на этот счет просветили. Я хотел знать перед тем, как умру, — ведь вы же понимаете, что я не стану защищаться в поединке с этим стариком, — не будете ли вы после моей смерти хоть немного снисходительнее к моим прегрешениям, видя, что я их готов искупить? Я хотел знать ваше мнение на этот счет, так сказать, из могилы! Каким бы великим преступником ни был человек, который говорит с вами сейчас, Регина, он дал вам жизнь. Я хотел услышать не о том, что вы с сожалением отнесетесь к смерти отца (увы, я не заслуживаю ваших сожалений!), но просто пожалеете его и простите в глубине души. Наконец, я хотел перед смертью узнать, не придет ли вам в голову мысль, что я был несчастен, ничтожен, если угодно, но не злобен, и не достоин ли я после смерти получить прощение за свою жизнь. Вот какова была моя цель, Регина! Простите, что я не смог объясниться яснее.
Граф произнес эти слова скорее с пафосом, нежели с чувством, однако на княжну Регину они подействовали.
Вряд ли нам представится более удобный, чем теперь, случай, дорогие читатели, сказать несколько слов о доброте женщин и злобности мужчин. Перед вами создание доброе, порядочное, кристально честное, искреннее до беспощадности, верное до жестокости. Перед вами женщина, говорим мы, которая только что произнесла страшные слова: «Вы можете меня спасти лишь в одном случае: если умрете!» И вот эта женщина смягчается перед таким человеком. Она переживает волнение, слыша его слова, будто заученные хорошим актером, заглядывает в собственную душу, спрашивает собственное сердце: не слишком ли строго она с ним обошлась, не была ли она сурова, жестока, несправедлива по отношению к этому человеку, ведь он в конечном счете ее отец? Вот во власти каких чувств она оказывается, слыша куплет, пропетый этим гистрионом…
— Господин граф! — говорит она. — Простите меня за резкость. Я простая смертная и не имею права хотеть или не хотеть чьей-то смерти. Я полагаюсь на Божью справедливость.
Лицо графа осветила довольная улыбка:
— Регина! Благодарю вас за эти добрые слова. Будьте уверены, я оправдаю ваше отношение. Слово мужчины, идущего на смерть, свято: Регина, простите мне грехи, совершенные мною при жизни, и пожалейте несчастного, когда его не станет.
— Что вам от меня угодно? — спросила княжна.
— Самую малость, Регина. Я хочу, чтобы вы были счастливы!
— Не понимаю, — краснея, сказала возлюбленная Петруса.
— Регина, — как можно ласковее продолжал граф Рапт, — как бы ни был я грешен, я всегда любил вас как свою дочь, и если вам доводилось иногда в этом сомневаться, то в этом виноват больше я, чем вы. Я думаю лишь о вас в эту ответственную для меня минуту и хочу обеспечить ваше счастье.
— Объясните вашу мысль, сударь, — попросила княжна, инстинктивно чувствуя, куда клонит г-н Рапт.
— Вы любите, — продолжал тот, — одного из наиболее достойных уважения людей, каких я когда-либо знал. С того времени, как мы в последний раз про него говорили, я справлялся о нем и узнал, что ваш выбор как нельзя более удачен.
— Сударь! — воскликнула княжна. — Чем больше я вас слушаю, тем меньше понимаю, что вы хотите сказать.
— Сейчас вы все поймете, — отвечал граф. — Я прошу в обмен на свою жизнь предоставить мне возможность не позже чем завтра встретиться с этим молодым человеком.
— Даже и не думайте об этом! — перебила его княжна.
— Простите, княжна, но я только об этом и думаю с той минуты, как имею честь с вами говорить.
— Что вам от него угодно? Хотите его вызвать?
— Клянусь вашей матерью, Регина, что не стану его вызывать.
— Что же вы можете ему сказать?
— Это моя тайна, Регина! Но можете быть уверены, что я действую исключительно в ваших интересах. Несчастье, жертвой которого вы оказались по моей вине, глубоко меня трогает, и я хочу искупить свой грех.