Сальватор
Шрифт:
— А можно как-нибудь проникнуть в этот парк?
— Конечно, раз это сделал я.
— Вы хотите сказать, что, если туда пробрались вы, это под силу кому-то еще?
— Жюстен навещает там иногда свою невесту.
— И их отношения остаются чисты?
— Они оба верят в Бога и не способны даже на дурную мысль.
— Допустим, что так. Почему же Жюстен не похитит девушку?
— И куда он ее увезет?
— За пределы Франции.
Сальватор улыбнулся.
— Вы думаете, Жюстен так же богат, как господин де Вальженез, а Жюстен — бедный школьный учитель, он зарабатывает едва ли пять франков в день и на эти деньги содержит мать и сестру.
— Неужели у него нет друзей?
— У него есть два друга, готовые отдать за него жизнь.
— Кто же они?
— Господин Мюллер и я.
— И что?
— Старик Мюллер — учитель музыки, я — простой комиссионер.
— Разве как глава венты вы не располагаете значительными суммами?
— У меня в распоряжении более миллиона.
— Так что же?
— Это не мои деньги, генерал, и, даже если на моих глазах будет умирать от голода любимое существо, я не истрачу из этого миллиона ни одного денье.
Генерал протянул Сальватору руку.
— Это так! — сказал он, а потом прибавил: — Предлагаю сто тысяч франков в распоряжение вашего друга; этого довольно?
— Это вдвое больше, чем нужно, генерал, но…
— Но что?
— Меня смущает вот что: когда-нибудь родители девушки объявятся.
— И?..
— Если они знатны, богаты, могущественны, не упрекнут ли они Жюстена?
— Человека, подобравшего их дочь, после того как они ее бросили? Воспитавшего ее как родную сестру? Спасшего ее от бесчестья?.. Полноте!
— Значит, если бы вы были отцом, генерал, и в ваше отсутствие вашей дочери угрожали опасности, которые сейчас переживает невеста Жюстена, вы простили бы человека, который, будучи вам далеко не ровней, разделил судьбу вашей дочери?
— Я не только бы обнял бы его как супруга своей дочери, но и благословил бы его как ее спасителя.
— В таком случае все прекрасно, генерал. Если у меня и оставалось сомнение, вы его совершенно рассеяли… Через неделю Жюстен и его невеста уедут из Франции и мы сможем без помех осмотреть замок и парк Вири.
Господин Лебастар де Премон сделал несколько шагов по направлению к опушке, чтобы встать поближе к свету.
Сальватор последовал за ним.
Выйдя на такое место, которое показалось ему подходящим, генерал вынул из кармана небольшую записную книжку, написал карандашом несколько слов, вырвал листок и протянул его Сальватору со словами:
— Возьмите, сударь.
— Что это? — поинтересовался тот.
— То, что я вам и обещал: чек на сто тысяч франков в банке господина де Маранда.
— Я же вам сказал, что пятидесяти тысяч хватило бы с избытком, генерал.
— Об остальной сумме вы дадите мне отчет, сударь. В таком важном деле, как наше с вами, нельзя допустить, чтобы нас остановила какая-нибудь безделица.
Сальватор поклонился.
Генерал с минуту вглядывался в него, потом протянул руку.
— Вашу руку, сударь!
Сальватор схватил руку графа де Премона и крепко ее пожал.
— Я знаком с вами всего час, господин Сальватор, — в волнении произнес генерал, — и не знаю, кто вы такой. Но я многое повидал на своем веку, изучил лица всех типов, всех цветов кожи и полагаю, что разбираюсь в людях. Смею вас уверить, господин Сальватор, что вы представляетесь мне самым приятным человеком из всех, кого я когда-либо встречал.
Кажется, мы уже говорили, что красивый и честный молодой человек неизменно производил сильное впечатление на окружающих. Он с первого взгляда располагал к себе людей и умел покорить их; от него исходило непобедимое обаяние, и если бы совесть вздумала предстать в человеческом воплощении, она не могла бы избрать более привлекательный и выразительный облик.
Два только что подружившихся человека еще раз пожали друг другу руки и, направившись в кленовую аллею, вскоре спустились в подземелье, через которое часом раньше ушли девятнадцать заговорщиков.
XXXIII
УТРО КОМИССИОНЕРА
Через два дня в семь часов утра Сальватор стучался в дверь к Петрусу.
Молодой художник еще спал, убаюканный сладостными снами, что витают над влюбленными. Он спрыгнул с кровати, отпер дверь и встретил Сальватора с распростертыми объятиями, но еще полусмеженными веками.
— Что нового? — улыбнулся Петрус. — Вы мне принесли какие-нибудь новости или опять пришли оказать услугу?
— Наоборот, дорогой Петрус, — возразил Сальватор, — я пришел просить вашей помощи.
— Говорите, мой друг, — протянув ему руку, сказал Петрус. — Но я хочу, чтобы эта услуга была серьезной. Вы же знаете, я только и жду случая прыгнуть ради вас в огонь.
— Я никогда в этом не сомневался, Петрус… Дело вот в чем. У меня был паспорт; я отдал его около месяца назад Доминику, который отправлялся в Италию и боялся, что его арестуют, если он будет путешествовать под своим именем. Сегодня ради одного большого дела, о котором я вам как-нибудь расскажу, уезжает Жюстен…
— Уезжает?
— Сегодня или завтра ночью.
— Надеюсь, с ним ничего не случилось? — спросил Петрус.
— Нет, напротив. Но он должен исчезнуть, чтобы никто об этом не знал, а для этого ему, как и Доминику, необходимо уехать под чужим именем. Он всего на два года старше вас, приметы схожи… Вы можете дать свой паспорт Жюстену?
— Я в отчаянии, дорогой Сальватор, — отвечал Петрус. — Вы же знаете, по какой приятной причине я сижу в Париже уже полгода. У меня есть только старый паспорт для поездки в Рим, уже год как просроченный.