Сам себе Тарантина (сборник)
Шрифт:
– Хорошо, – сказал полицейский, деньги брать не стал, – я поверю тебе. Но…
– Но, – перебил его Лу, – молись, чтобы я приехал, куда нужно вовремя. Так что, поторопись.
Они сели в полицейскую машину и через пять минут выехали на трассу.
Лу вышел и побрёл, держа в руке пустую бутылку. Через час он уже сидел в кабине фуры, перевозящей пиво. Ирония судьбы. Водитель – типичный дальнобойщик – в бейсболке и с усами, переходящими в бакенбарды, задал только два вопроса – куда едем, и кто так отделал пассажира. Не дождавшись ответа на второй вопрос, врубил диск «Моторхеда», под который Лу благополучно уснул.
Проснулся он ночью, от того, что его тряс за плечо водитель.
– Просыпайся, подъезжаем. Я в город не еду, так что высажу тебя на окраине, доберёшься
– Спасибо, друг.
– Тебе спасибо. Люблю таких спутников. А то начинают мне рассказывать всякое дерьмо. А зачем оно мне надо, чужое? Своего девать некуда. Удачи, парень. Сходил бы ты к врачу, выглядишь неважно.
– Прощай, – Лу спрыгнул на землю.
Фура ушла вправо, а Лу пошёл прямо по трассе, в направлении далёкого зарева ночного города.
Идти пришлось недолго. Его подобрал старенький «Форд», водитель которого всю дорогу рассказывал, как от него ушла жена, и сколько у него теперь свободного времени для самых разнообразных тёлок, которые просто сходят от него с ума.
Лу вышел возле ночного магазина, купил пакет, в который положил бутылку, пару шоколадных батончиков, бутылку уксуса, сигареты и разменял деньги для звонка по телефону. Нашёл номер в телефонной книге.
– Мать вашу! Четыре часа ночи! Кто это? – раздалось в трубке.
– Сид, это Лу.
– Какой ещё Лу? Я лёг два часа назад. Я сплю!
– Сид, нужна твоя помощь. Я сейчас приеду.
– Лу? Бартин? Сукин ты сын! Ты не мог приехать днём?
– Я скоро буду.
– Давай, жду.
Сид Брениган вертел бутылку, рассматривая её и так и эдак. Заглянул внутрь, понюхал горлышко. Покрутил в руках пробку.
– Что скажешь, Сид?
– Скажу я тебе вот что – иди в душ, а то воняешь, как дохлый скунс. Потом лезь в холодильник и ешь, что понравится. А я пока займусь твоей бутылкой.
– Сид, мне кусок в горло не полезет, пока ты не скажешь, что всё сделаешь.
– Я не сделаю? Да я сотню нарисую фломастером так, что не отличишь от настоящей. А это – сущий пустяк. Только мне понадобится сургуч. А это только утром. Если бы можно было заказать сургуч, как пиццу на дом. Ладно, давай, занимайся собой, красавчик. Даже спрашивать боюсь, кто тебе сделал такой макияж. Возьми полотенце на полке и полосатый халат.
Лу долго стоял под горячим душем, потом изучал в зеркале многочисленные кровоподтёки, побрился, причесался.
– Лу, посмотри, вот твоя бутылочка, – показал ему Сид фото на мониторе, когда Лу вернулся. – Раритетная вещица. Ты же не скажешь мне, откуда она у тебя, правда?
– Лучше тебе не знать.
– В целом, здесь работы часов на пять. Почистить этикеточку. Кстати, этикетка не родная. Она лет на пятьдесят младше самой бутылки. Затем сделать печать. Вензеля не сложные, пустяковое дело. Сложнее с сургучом. Его нужно состарить, чтобы выглядел он глубоким стариком. Но и это вполне реально. Пробка изувечена, нужно посмотреть, у меня где-то оставалась от вина. Сойдёт и так, всё равно, никто открывать не будет, а если и откроют, то никто не знает, какая она была. Что будем наливать?
Лу достал из пакета уксус.
– Хм, неужели эта зависть коллекционеров не достойна хотя бы дешёвой бормотухи?
– Там был уксус.
– Логично. Вряд ли кто-то будет отдавать уксус на экспертизу, если вдруг решат выпить по бокалу. А вот если обнаружат там калифорнийское полусладкое урожая нынешнего года, то скандала не избежать, как пить дать. Так что, останавливаемся на уксусе. Кстати, неделю назад слил натюрморт Ван Гога «Вино и сирень» одному нефтянику из Техаса. Нарисовал за два дня. Сказал, что это одно из некаталоговых полотен, выкраденных в частной коллекции. Он пригласил эксперта из музея напротив, тот всё подтвердил, сказал, что картина в розыске, так что лучше не светить её нигде. Пришлось, естественно, отстегнуть потом эксперту пять кусков. Но он сказал, что поначалу сам поверил, что это подлинник Ван Гога. Ковбою пообещали ещё пару неизвестных никому картин Рериха и Пикассо.
– Никогда не сомневался в твоих талантах.
– Так, иди поешь, и не отвлекай меня.К вечеру бутылка выглядела так же, как и вначале пути.
– Сид, прошу тебя, никогда никому ни слова, что я у тебя сегодня был, что ты когда-либо видел эту бутылку, что ты вообще знаешь меня. Если ты проболтаешься, то умру не только я, но и ты. Здесь замешаны нешуточные люди. Держи язык далеко за зубами.
– Если бы я был трепачом, то меня давно бы уже укатали в асфальт.
– Ты и есть трепач. Но здесь дело очень серьёзное.
– Как рыба.
– Как вяленая рыба.
– Да.
– Сид, ты спас мне жизнь.Том Солезини опешил, услышав в трубке голос Лу.
– Гадёныш, ты где? Босс рвёт и мечет. Тебя где только не ищут. Что случилось?
– Том, долго объяснять. Я оставил бутылку в камере хранения на вокзале. С ней всё в порядке. Ключ оставил у портье в гостинице «Даймондхолл».
– Лу, нам нужно встретиться.
– Даже не думай. Я выполнил всё. И нам с тобой незачем встречаться.
– Может, расскажешь, где ты был?
– Скажи боссу, что я ему позвоню, как только буду готов к разговору. Валевски с парнями мертвы. Маяк в моём «Шевроле» приведёт к их могилам. Думаю, стоит за них отомстить. Человек десять хватит, чтобы сравнять всё с землёй. Оно того стоит.
– Лу, ты бредишь? О чём ты говоришь?
– Не важно. Важно, что ты можешь прямо сейчас ехать за грузом. Как ты думаешь, босс отпустит меня? Я хочу выйти из дела. Я сломался и мне больше не везёт.
– Поговори с ним сам.Босс отпустил Лу, и он открыл небольшой бар в другом конце страны.
Три джипа, набитых низколобыми парнями с оружием отправились в Лейквилль, чтобы забрать тела погибших коллег.
Кристи расстреляли прямо за стойкой, единственными выжившими в Лейквилле остались бродяга и его пёс. Город сожгли дотла. Странно, но никто не открыл дело, никто не пытался выяснить, что случилось в населённом пункте, которого даже нет на карте автомобильных дорог. В ФБР облегчённо вздохнули. Одним дурацким законом стало меньше.
Бутылка стоит на отдельной полке, как один из самых ценных экземпляров коллекции вин мистера… ну, не будем называть имён. Меньше знаешь – крепче спишь.Мёртвые не лгут
Tiger Lillies, «Heroin & Cocaine»
Нет ничего хуже, чем когда ломают кайф. Когда в волшебный мир, за который отваливаешь с таким трудом добытую тридцатку, врываются голоса и чего-то от тебя хотят. Навязчивые потусторонние вязкие отвратительные голоса. Они нарушают гармонию и неповторимость прихода, визгом раздолбанной бензопилы вклиниваются в прекрасную симфонию. Они говорят: «Чувак, ты меня слышишь? Бро, вернись, есть дело! Важное, неотложное дело, бла-бла-бла, мы принесли пива; нужно срочно куда-то съездить; тебя к телефону; где тут стаканы…» и тому подобную хрень. И тянут из уютного разноцветного чрева в уродливый серый мир, за который я бы даже цента не дал.
Ненавижу!
Поэтому последнее время я стал запираться на три замка, отключать телефоны и комп, чтобы никто не помешал нырять в самую бездну кайфа. Но оказывается, это не панацея…
– Слышь, мудило, – голос выполз откуда-то из тёмных уголков слуха, – с тобой разговариваю! Я уже задолбался ждать! Мик! Ау!
В моей руке появился огромный гламурно-розовый пистолет, и я стал стрелять в голос, но безуспешно, так как из ствола вместо пуль вылетали мухи и сразу же рассаживались на потолке. А голос становился всё громче, ближе и реалистичнее. Я испугался, что если сейчас не увижу говорящего, то потом будет поздно, и не хватит смелости заглянуть ему в глаза, в оранжевые глаза Сатаны. Только не это!
Я с трудом разомкнул веки. Комната ещё несколько мгновений приводила себя в порядок: стены становились на места, мебель приобретала первоначальную форму и размеры, воздух возвращал себе прозрачность. Всё вокруг застывало в статичной картинке.
Всё, да не всё. У двери стоял черножопый урод в наряде уличного хип-хоппера: спортивный костюм на три размера больше чем нужно, красная бейсболка NY и не зашнурованные поношенные кроссовки.
– Йо! Чувак, ты снова с нами! Наконец-то! – радостно заулыбался ниггер. – Хреново выглядишь.