Сам себе Тарантина (сборник)
Шрифт:
– То есть, вот так просто? И никто меня не будет искать, а когда найдут, не подвесят на крюк и не станут избивать куском арматуры, пока у меня не вывалятся кишки? Просто взять и уйти? Может, они ещё и подписаны: «Дорогому Мику Эдсону»? Если это единственное предложение, можешь проваливать. А то опоздаешь на похороны.
– Мик, не кипятись. Я знаю столько, что ты даже не представляешь, и не только настоящее и прошлое, но и будущее. Не в полной мере, но кое-что до меня доходит.
– У таких денег есть хозяин. Они не могут быть ничьими. А те люди, чьи эти это деньги, будут их искать, и, поверь мне, найдут. Пару лет назад, один хмырь умыкнул у мистера Ковалли десять кусков. Заметь, не миллион, не сотню тысяч, а всего десять. Чисто увёл, никто бы ничего не доказал. Но когда ему отрубили пару пальцев на руке, он сразу признался,
– Мик, подумай хорошенько. Эти деньги никто искать не будет. Всё просто. Восемь лет назад было нашумевшее ограбление банка в Сиэтле. Всех участников арестовали. Но деньги так и не нашли. Когда они пытались уйти от копов, то сумку бросили в мусорный бак в какой-то подворотне, чтобы потом вернуться и забрать. Они позвонили своему напарнику, чтобы он подхватил посылку. Но тот по дороге попал в аварию. В общем, он не доехал. Разбился в лепёшку. А в это время какой-то забулдыга с коляской, полной мусора, полез в бак поискать деликатесов на обед и выудил добычу. Но этот счастливчик, не смотря на социальный статус, вовсе не был идиотом. Он надёжно спрятал находку, выудив оттуда немного денег на жизнь. И терпеливо ждал. Но вот сейчас ему ждать надоело, и он отправляется в Канаду с чемоданом, полным чистого, потёртого и не переписанного кэша в мелких купюрах. Усекаешь? Грабители сидеть будут ещё долго. Копы уже отчаялись найти деньги, банк получил страховку. Где-то так. И ты хочешь отказаться от такого дела? Подумай! Это лимон! Ты сможешь накупить себе столько дури, что не протянешь и недели, как откинешь копыта от самого крутого кайфа. Ты сможешь нафаршировать себя самым чистым, белоснежным героином, обкуриться лучшей травы, купить себе аптеку, чтобы иметь доступные пилюли. Любой каприз. А можешь завязать, жениться, завести бэбиков, собаку и даже пони. И жить в своё удовольствие. Поверь мне, если бы об этом узнал тот же Ковалли, он бы ни минуты не колебался, хотя для него этот миллион песчинка в море.
Я слушал, открыв рот, даже забыв о том, что у меня есть целых две дозы, и я мог прямо сейчас забыться в сладких грёзах. И у меня не было аргументов для отказа.
– Отель «Караван», номер сто тринадцать. Двадцатого октября в тринадцать двадцать три. Дверь будет открыта. Хозяин будет в душе семь с половиной минут. Две сумки найдёшь под кроватью. Тебе нужно будет просто зайти и забрать их. Спуститься по лестнице на парковку и свалить. Всё.
Мороженое совсем растаяло, и он бросил его на пол. Оно плюхнулось на паркет зелёным пятном и исчезло, как и не бывало.
– Я должен поверить в это? – спросил я.
– Можешь не верить. Твоё дело. Включи телевизор. Пульт под диваном.
По телеку шёл бокс.
– Смотри внимательно. Этот коротышка в третьем раунде на одиннадцатой секунде отправится в нокаут. И запомни – мёртвые не лгут. Никогда. Пока, амиго.
Я только открыл рот, чтобы ответить ему, но кресло оказалось пустым. Он просто исчез, растворился в воздухе.
The Urban Voodoo Machine «Go East»
Коротышка на ринге не успел вступить в третий раунд, как пропустил такой мощнейший правый хук, что капа улетела в зал, а сам он рухнул мешком и вряд ли слышал, что там отсчитывал рефери.
Я не стал смотреть, как ликуют болельщики и врачи возятся с носилками. Я уже искал ботинки. Покойник не соврал. Значит, и насчёт пушки он сказал правду. И о бомже-миллионере. Мысли мелькали в голове, как в калейдоскопе. Пистолет! Ширнуться! Какое сейчас число?! Какую тачку купить, когда у меня будет лимон? Куда свалить из этого района? И куда податься из города? Где этот «Караван»? Ширнуться! Нет, только не сейчас. Сейчас нужно бежать к мосту. Копы за два дня, наверное, перерыли всё в поиске улик. Я попытался вспомнить, что же произошло.
Бобёр потащил меня под мост, чтобы встретиться с каким-то чуваком с пятнадцатой улицы. Помню только, что мост напоминал динозавра, гигантского диплодока на толстенных лапах, и нужно было следить, чтобы он случайно не наступил на нас. А в темноте пряталась целая армия нацистов. Они сидели в засаде, но я видел отблески от очков и оптических прицелов. Слышал, как они зажимали пасти своим овчаркам, чтобы не лаяли. Огоньки сигарет то и дело краснели в темноте. И этот шепот на немецком языке. Я был наготове. Сразу сказал себе, что живым не дамся. И все четырнадцать патронов не пропадут даром. Последний, конечно же, оставлю для себя. Пушка под рубашкой за поясом. Выхватить её – мгновенье.
Бобёр ничего этого не замечал. Когда мы пришли на место, он закурил и принялся рассказывать анекдоты. Он так громко разговаривал и ржал над своими шутками, что его слышно было на другом конце города. Я не стал расстраивать его и промолчал о засаде. И тут мелькнула какая-то тень, я услышал шорох шагов. Вот оно! Началось! Я выхватил «Беретту» и шмальнул в приближающийся силуэт. Вспышка выстрела на миг вырвала из темноты лицо, которое я не успел рассмотреть. Тот, в кого явыстрелил, упал, и Бобёр стал кричать и молотить меня кулаками по плечам, не подозревая, что я только что спас ему жизнь. Я пытался вырваться, чтобы отстреливаться, но никто больше не рискнул на нас напасть, а Бобёр забрал пистолет и пошёл к телу, я нервничал, а потом мы побежали, и всё плыло, и земля дрожала. Коктейль морфина с адреналином совсем сорвал мне крышу: за нами гнались фонари, и стены подворотен кричали вслед.
Утром я проснулся у себя, как попал домой – не помню, но на столе лежала мятая сотня и пять «весов» с героином. Бобёр по телефону сказал, что это подарок от покойника, а сам он едет в автобусе. Куда – не скажет. И чтобы я больше ему не звонил.
Моросил дождь, и ветер швырял брызги в лицо, поэтому улицы были почти пусты. Только шлюхи теснились под узкими карнизами закрытых магазинов. Я накинул капюшон и почти побежал, не замечая луж. Вот и дорожный знак, смятый, сложенный почти пополам малолетними придурками. По этой дороге уже несколько лет никто не ездит после того, как открыли новую магистраль. Сюда нелегально свозили строительный мусор, и старая дорога стала похожа на перерытое кротами поле. Огромными железными кротами, оставляющими после себя кучи битого бетона. От знака до места, где я пристрелил парня, было метров триста, поэтому я побоялся включать фонарь, опасаясь, что там могут оказаться копы. Мало ли, что им взбредёт в голову. Небось, сидят в машине в полной темноте, запивают пончики холодным кофе, и ждут, когда убийца вернётся, чтобы замести следы.
Слева от знака. Где, мать его, лево у этой мятой жестянки. Я упал на колени в мокрую жухлую траву, и стал наощупь шарить в поисках пистолета, сбивая ногти о камни, царапая ладони. Рука влезла во что-то липкое, и сразу завоняло дерьмом. Чёрт! Будь проклят Бобёр, парень с пятнадцатой улицы, мост, пистолет и особенно тот мёртвый нигретос! Я принялся вытирать говно об мокрую траву, но вонь въелась в кожу и меня чуть не стошнило. Джинсы намокли, и ноги стали замерзать. Я прополз полный круг, но ничего не нашёл. Эта сволочь обманула меня, или полицейские подсуетились и нашли орудие убийства и сейчас меня уже ищут по всему городу, а в моей комнате ждут трое детективов с ордером и взведёнными курками. Только не это. И я снова пополз. И вдруг рука наткнулась на гладкий мокрый металл. Есть! Это была моя «Беретта». Я не видел ни черта в сырой темноте, но рука сразу узнала, сжала рукоятку, наслаждаясь весом и холодом стали.
Схватив пистолет, я побежал к реке, грязной и зловонной, как то дерьмо, в которое я влез. Бульк – и улика упала на дно, исчезла навеки в полуметровом слое ила, нанесённого из очистных сооружений. Теперь у закона ко мне никаких претензий. Я кого-то убивал? Что вы, офицер? Дайте мне самого хренового адвоката, и вы пожалеете, что связались со мной. Я даже машину не паркую в неположенных местах. Потому что у меня нет машины.
Теперь можно было никуда не спешить. Я шёл домой, не обращая внимания на непогоду, на то, что штаны, насквозь пропитанные водой, пытаются сползти вниз, на то, что в ботинках хлюпает, а от меня несёт, как от говночерпалки. Меня ждёт душ, диван, сухой и тёплый, кофе, а потом я медленно заварю зелье, и по венам потечёт новая серия фильма-утопии, и я посмотрю её от начала до конца. А завтра утром (ведь завтра же двадцатое, если я не ошибаюсь) отправлюсь за сумками, набитыми новыми перспективами. Только бы не проспать. Вспомнив о деньгах, весь оставшийся путь, я мечтал о пляжах Лос-Анжелесса, о грудастых волейболистках в бикини, о собственном небольшом баре прямо на берегу океана. И возможно, мир без наркотиков мне понравится. Возможно, не совсем без наркотиков, там видно будет.