Самая красивая
Шрифт:
– Ой!
– Она убедила меня, что мой отец жив. Я знал, что он погиб, но ей удалось всего несколькими словами уверить меня в обратном. Я поверил, что она отведет меня к отцу. Меня спас дядя. – Принц рассмеялся. – В первую минуту я страшно разозлился на него.
– И как же он спас вас?
– Он сидел на боевом коне и пел так громко, что не слышал великанши, поэтому подхватил меня с земли и посадил к себе. – Принц покачал головой. – Иногда в кошмарах я до сих пор слышу ее сладкие речи, и я до сих пор ей верю. Великаны все законченные
И я недалеко от них ушла.
Вдали послышались голоса. Это в саду пели люди.
– Эза… если можно, я бы хотел узнать ваше мнение о ее величестве, – мнение хозяйки гостиницы.
Я не знала, что сказать. Я не знала его мнения. Нужно было придумать что-то нейтральное.
– Она неопытна.
– С содроганием думаю, что она станет делать, когда наберется опыта. Как она могла распустить совет?
– Она не понимает, как он для нас важен.
– Как она могла не… – Он не договорил. – Впрочем, я поступаю опрометчиво. – Принц перешел на пение: – Вы, наверное, меня презираете.
Он свистнул собаке, и на этот раз Учу примчался быстро.
– Нет, нисколько.
Принц со мной разоткровенничался, а я продолжала скрытничать.
– Вы слишком добры, чтобы презирать кого-то.
Какой комплимент! Нет, я была не настолько добра. Я презирала Иви.
Не всегда, конечно. Временами я ей сочувствовала.
Как мне хотелось облегчить душу! Как мне хотелось во всем признаться!
– Мне просто необходимо с кем-то поделиться. Но мы с вами знаем ее лучше, чем кто-либо другой здесь, не считая моего дяди.
Я с трудом высказала свое мнением о королеве:
– Она упряма, иногда вспыльчива, как мы знаем, но это, наверное, потому, что она такая энергичная.
– Да. Дяде как раз и нравилась… нравится… ее энергичность. Он говорил, что рядом с ней снова становится молодым. Он говорил, что она заставляет его думать, будто он способен на любые подвиги.
– Я верю, что она отвечает ему такой же любовью. – Я рассказала принцу, что королева провела ночь у постели короля.
Он был приятно удивлен.
– А еще она щедрая. – Я призналась ему, что Иви заплатила за мой гардероб.
Однако эта новость не произвела на него никакого впечатления.
– В королевской казне достаточно средств для такой щедрости, – он коснулся моей руки, – но, мне кажется, вы и в великане-людоеде найдете добрые черты.
– Ненавижу великанов! И некоторых гостей в «Пуховой перине» я тоже ненавидела.
– А что они делали?
– Ну… вели себя грубо.
– Грубо? – Принц помолчал. Я чувствовала, как он переваривает это. – Понятно.
Видимо, действительно понял. А жаль.
– А кто из гостей вам нравился больше других?
Я рассказала ему о гноме по имени жамМ.
– А еще мне нравится герцогиня Оликсо.
– Это все равно что признаться в симпатии к великанам.
– Нет, не все равно! Она любит кошек.
– А великаны их едят. Теперь я понимаю разницу.
Я расхохоталась.
Принц снова переключился на королеву:
– По крайней мере, вчерашнюю ночь она провела у постели больного.
– Да.
– И у нее хотя бы первоклассный голос.
Глава девятнадцатая
Прошла неделя. Настроение в замке царило подавленное. Коридорные трубадуры пели о боли и горе. Каждый раз, иллюзируя для Иви, я не сомневалась, что на моем лбу вот-вот появится слово «мошенница». Я боялась чихнуть, икнуть или упасть в обморок. У меня постоянно кружилась голова, и меня знобило.
В начале следующей недели я получила два письма: одно из дома, а второе от Арейды, учившейся в школе. Перед тем как одеться к ужину, я распечатала письма у себя в комнате, сидя у окна, и прочла их при свете заката.
Письмо сестры состояло в основном из вопросов. Абзац за абзацем она расспрашивала меня о королевской семье, дворе и замке. В конце она написала:
Когда мама сообщила в своем письме твои новости, я заснула счастливая и проснулась с улыбкой. Наконец-то я узнала, что кто-то сумел по-настоящему тебя разглядеть. Это удалось незнакомому человеку – королеве с ясным взором и необычайно острым умом. Может быть, поэтому король и полюбил ее, что она узнаёт золото, когда оно ей попадается.
Милая Арейда. Как хорошо, что она не знает правды. Я с любовью разгладила ее письмо и, отложив в сторону, взялась за второе, из дома, написанное мамой, семейным хроникером. Сначала она выразила глубокую скорбь по поводу короля, а потом свою радость в связи с нашими общими переменами. Я наслаждалась ее восторгами. В ожидании привалившего богатства на семейном совете было решено поменять крышу и пристроить новое крыло, и работа уже шла полным ходом. Мама писала:
Пусть герцогине не нравится королева – это ведь не кошка, если подумать. Зато мы не переставая поем ей дифирамбы! Пожалуйста, передай ее высочеству наши чувства, если сочтешь уместным. Я понятия не имею, что годится для королевы!
Видимо, слух о роспуске совета еще не достиг дома.
Затем тон письма поменялся:
Доченька, по настоянию твоего отца я должна тебе кое-что рассказать. Мы держали это в секрете из страха, что ты будешь сетовать на свою судьбу. Но теперь, когда ты оказалась там, где твое место, пора узнать правду: придворные тебе ровня.
Мы убеждены, что ты благородного происхождения. Может быть, даже дочь какого-нибудь короля. Одеяльца, в которых мы тебя нашли, были из бархата, отделанного золотым шитьем.