Самая красивая
Шрифт:
Лицо его побагровело.
– Портняжка Эмори? Этот шарла…
Я кивнула:
– Он самый, этот шарлатан. А быть может, ее величество пошлет в Киррию за портным из своего родного города Баста.
Портного чуть удар не хватил.
– Вы думали об этом? – Я пропела: – Вы вообще о чем-нибудь думали? – Я снова перешла на речь: – Но если мой гардероб будет готов, вы сохраните свое место и никого не бросят в темницу.
– Мы загладим свою вину перед вами. – Он избегал смотреть мне в глаза.
– Посмотрите на меня!
Портной повиновался.
– Я хочу, чтобы все было готово к спевке. Мне нужны те платья, что я заказывала, из тех тканей, что я выбрала.
– Вы их получите, но…
– Но что? – рявкнула я.
– …у нас не осталось времени на подгонку.
– В таком случае проследите, чтобы все было сшито идеально.
– Слушаюсь. Миледи!
– Да?
– Что вы скажете королеве?
– Я скажу ее величеству, что вы доделываете последние стежки.
– Скажите ей также, что она не найдет второго такого портного, как я, ни в Онтио, ни в Киррии.
– Если мне понравятся новые наряды, я, безусловно, так ей и скажу. Да она сама увидит. Всего доброго, портной.
И я ушла, чувствуя себя на тысячу футов выше и впервые в жизни радуясь этому.
Поцелуи действовали лучше всяких снадобий.
В королевских покоях я рассказала Иви, что примерка прошла хорошо и платья успеют дошить к спевке.
Королева захлопала в ладоши:
– Какое из них вы наденете? Я знаю! Из голубой парчи. Нет, не так. Принесете его сюда. Принесете все свои обновки. Вы поможете мне одеться, а я помогу вам. Вы будете моей фрейлиной, а я – вашей. Мы будем выглядеть великолепно, и двор ослепнет, когда мы появимся. Я почти полюбила спевку.
В тронном зале в тот день королева флиртовала с двумя охранниками, но особое внимание уделяла гвардейцу Уйю. Мы с принцем Айори написали наши песни, пока Учу дремал. Кроме своей песни, я сочинила песню и для королевы. Я спросила у нее, можно ли мне это сделать, и, к моему удивлению, она согласилась.
Трудно было сосредоточиться на сочинительстве, когда Айори находился всего в нескольких футах от меня. Я сидела у камина, склонившись над грифельной доской, а принц устроился за письменным столом, за которым, по его словам, король писал все свои воззвания.
Мне хотелось подвинуть стул ближе к его стулу. Мне хотелось ничего не делать, а только улыбаться ему. Но это было бы неразумно. Иви явно осталась бы недовольна, увидев, как я бросаю влюбленные взгляды на ее принца.
Ей наверняка бы не понравилось, если бы он тоже начал бросать на меня влюбленные взгляды, а по его виду я догадалась, что он близок к этому. Я опустила голову и сосредоточилась на песне.
В песне говорилось о моем чувстве прекрасного и стремлении самой быть прекрасной.
Вот моя песня:
Есть люди, что находят утешение В старом кривом дубе, Им нравится даже червяк в груше. Но я восхищаюсь безупречным плодом, Песней, рожденной чистыми помыслами, Блеском сверкающего камня, Пушистым цыпленком. Есть люди, которым нравится дождь. Но только не мне. Я люблю безоблачное небо. Есть люди, которые жаждут Облегчить страдания больной дамы, Подровнять бороду старику. Но я тоскую По золотистому перышку, Зеленому листку, Запаху спящего ребенка, Круглому спелому персику. Есть люди, которым нравится дождь. Но только не мне. Я люблю безоблачное небо. Если подумаете обо мне, Вспомните, как я тосковала, Вспомните, что я любила. Знайте, я стремилась стать Ярким синим небом.Впрочем, не так уж сильно я тосковала по яркому синему небу. Теперь у меня было кое-что получше.
Потом я взялась за песню королевы. Пропетое извинение должно быть воспринято благосклонно. Но королева ни за что не согласится пропеть – или даже сделать вид, что поет, – такую песню.
Тогда я подумала о песне, выражающей тоску по королю. Я знала, что она действительно по нему тоскует. Ей не хватало его любви. Ей не хватало его смеха и слез.
Но подданным это не понравится. Следует написать песню о том, как, по их мнению, ей следует тосковать по королю. Я написала:
Айорта, я тоскую по моему господину. Я тоскую по своему сердцу, что до сих пор Бьется в его груди. Я тоскую…– Только не пишите слишком длинную песню. – Это Иви остановилась у меня за спиной.
– Не буду, ваше величество.
Скорее бы она ушла. Я не могла писать под ее пристальным взглядом.
– Многие айортийские песни слишком длинные, вы не согласны со мной, принц Айори?
Принц был уклончив в своем ответе:
– Композитор и слушатель часто придерживаются противоположного мнения по этому вопросу.
Тогда королева обратилась к гвардейцу:
– Уйю согласен со мной. Песни слишком длинные, разве нет?
Он пожал плечами.
Она продолжала забрасывать Уйю вопросами, но получала лишь односложные ответы. Через несколько минут королева сдалась и объявила, что уходит к себе. И удалилась в сопровождении двух охранников.
Айори отложил в сторону свое сочинение и подошел ко мне, пропев:
– Спой мне.
– Что мне спеть? – пропела я в ответ.
– Что угодно.
– Четыре тысячи семьсот тридцать восемь, – запела я. – Четыре тысячи семьсот тридцать девять. Четыре тысячи семьсот сорок.
Принц рассмеялся:
– Когда поешь ты, звучит чудесно. Я тоже спою. Четыре тысячи семьсот…
Я присоединилась.
– Сорок один. Четыре тысячи семьсот сорок два. Четыре…
Вошел слуга. Принц снова потребовался сэру Уэллу.
Айори подавил смех, коснулся моего плеча и ушел. В присутствии слуги он вряд ли мог сделать что-то большее, но я хотела получить еще один поцелуй.