Самая младшая
Шрифт:
– А помидорка есть? Мам, я тебя обожаю!
– Есть, есть… Неля, руки! Полотенце возьми, я тебе чистое повесила. Ой, куда ты с вилки-то, там скелет один остался!
– Я сейчас лопну от обжорства, и это будет счастливая смерть! Полинка, привет!
– Полина, ты русский дописала? Шевели лапами, а то все остынет! Нель, как у Максима дела? Я чай уже заварила, пошли скорее!
– Не дописала, – Полина уходит обратно. В совсем свою комнату.
Забирается на Нелькину полку с ногами и начинает обои отщипывать – от того места, где раньше висел плакат Нелькиного любимого фильма про вампиров. Теперь там только выгоревшая тень осталась.
Полине иногда кажется, что у Нельки с Лысиком никакой своей комнаты нет. Что Нелька от них уезжает в институт или в кафе, где раньше работала. И там ночует. На парте или на столе, где посетители кофе пьют. И Лысик тоже так ночует – в своем ирландском пабе. А своего дома у них нет. И вещи просто где-то лежат, в камере хранения. Если думать, что Нелька – бомж, то почти не обидно, что она и мама на кухне хохочут, и лбами сталкиваются, и еще чай пьют, и что мама Нельке самое лучшее место уступила, на диванчике в середине. И что рыбой этой жареной на всю квартиру пахнет. Самой гадкой на свете противной рыбой!
Городской телефон валяется на подоконнике. Там в «батарейке» одно деление осталось, надолго не хватит. Но можно папе на работу позвонить или дедушке Толе в больницу. У дедушки телефон долго не отзывается. А когда звучит дед-Толино «але?», Полина нажимает красную кнопку. Она вспомнила, как дедушке сказку обещала в микрофон наговорить.
– Вишня! Ты русский делаешь?
– Уже!
– Как допишешь, тащи на кухню, я проверю!
Обои над Нелькиной полкой рвутся с тихим шуршащим звуком. Как будто понимают, что им запрещено отрываться, и их за это обругают потом.
– Пап, это я тебе звоню. Ты рад?
– Очень. Ребенок Полина, ты чего кислая такая?
– А ты меня можешь завтра из школы забрать, чтобы я с тобой была, а не с баб Тоней?
– Ты с бабушкой поссорилась?
– Я просто с тобой хочу. Чтобы только ты и я, вдвоем.
– Секунду. Не знаю, у Константиныча возьми! Алло? Хорошо, так и сделаем.
– И мы с тобой куда-нибудь пойдем?
– За игрушками? Сейчас подойду, да!
– Не знаю. Я с тобой хочу. Понимаешь?
– Конечно, понимаю. Да, Акимов – это я. Уже бегу! Ребенок Полина, я потом вам наберу. Маме передай большой чмок.
– Пап, а Нельке чмок тоже передавать?
– А к нам Нелька приехала? Тогда ей два больших чмока! И пока их будешь передавать, чмоки по дороге не растряси и не потеряй, они очень хрупкие. Поняла?
– До свидания.
Нелька опять начала свою рыбу есть. Кусков сто, наверное, съела! Может, у нее в животе на самом деле никакой не ребеночек, а целая куча еды?
– Полинка, ты чего делаешь? Мам, она меня чехочет! Щекочет!
– Вишня, не щехо… чехо… Не трогай Нельку!
– Я ее хохочу!
– Перестань меня хохотать! Из меня сейчас вся рыба обратно выпрыгнет!
– Полина, ты немецкий сделала?
– Уже. У бабы Тони!
– А если я проверю? Ладно, рюкзак собери и свободна!
– Уже. Нельк, а как получается, что в тебе ребеночка раньше не было, а теперь он есть?
– Упс! Мам, ты ей объяснишь?
– Вишня, ну понимаешь, чтобы ребеночек родился, нужны двое. Потому что ребенок – как пазл. У него половина кусочков от мамы, а половина от папы. И эти кусочки собираются в животе, ну и вот…
– Я знаю, как дети делаются. Я про то, где они раньше были, до того как в животе расти начинают? Ну не понимаешь, что ли? Их же не было, этих детей, а потом их родили. А где они были до того?
– Мам, она, кажется, про душу спрашивает?
Мама делает из пальцев шалашик и ставит на него подбородок.
– Вишня, мне кажется, что дети, в этом смысле, берутся из вечности. Где-то есть бесконечная вечность, там те, кто не родился еще, ждут, когда их очередь наступит.
– Мам, это правда или это сказка? – У Полины не получается точно так же руки сплести.
– Это теория.
– Только ты папе про нее не говори, – чавкает Нелька и машет рукой, чтобы ей дали дожевать и сказать, – а то он в такое не верит. Кажется.
– Угу. А те души, которые уже не нужны стали, они куда деваются? Их тоже хоронят или они обратно улетают?
Мама точно не знает. У нее еще одна теория есть, но она не очень точная… Пока не умрешь – не проверишь. А Полине надо сейчас знать. Чтобы было понятно и не страшно.
– Мам, как ты думаешь, если у одной женщины умерла собака, и эта собака уже в рай попала… Собаке одной страшно не будет ждать, когда женщина умрет?
Мама опять из пальцев шалашик сделала. Оказывается, это просто, надо сперва пальцы друг против друга поставить, а потом сдвинуть чуть-чуть.
– Думаю, нет. Там же, наверное, времени нет. Собака не успеет испугаться.
– И ее другие собаки будут веселить и защищать, – всхлипывает вдруг Нелька.
Нелька из-за этой своей беременности опять маленькая стала. Меньше Полины. Маму обнимает, будто ей страшно. И собачку Долли жалеет, хотя ее не видела никогда.
– Вишня! Ты чего кряхтишь? Живот болит?
– Я про смерть думаю. Про то, как мы все там встретимся потом.
Нелька позвонила своему Лысику, сказала, что у Полины теперь тоже есть блог, и чтобы Лысик Полину зафрендил. Лысик согласился, а еще их сосед-свидетель тоже пошел френдить Полину. У него блог смешной, как будто не сам сосед пишет, а черепаха Танк. Сам Танк по-настоящему в спячке, но сосед все равно пишет за него в блог. А еще блоги есть у Стаса и Даши и у Лысикова младшего брата Димы, который, кажется, тоже во втором классе учится.