Самая шикарная свадьба
Шрифт:
– Да, да, конечно! – И я, вооружившись карандашом и пожелтевшим тетрадным листом, что лежали на «столе», приготовилась писать.
– Вот, значит… Первое лекарство называется «Чих-пых», – он сделал паузу и продиктовал телефон. – Потом второе, значит, это этой страны-то, ну как ее… Там еще эти, как их… Такие живут, ну такие… – Николай Иванович изо всех сил пытался вспомнить «эту» страну, где живут «такие». – Сейчас, тут у меня где-то было записано. А, китайское! Вот, китайского производства лекарство, называется «Суньмувча». И последнее, третье,
– Это лекарства? – удивилась я.
– Да-да, они весь организм укрепляют. Ты узнай, коко стоит, и, мобыть, надо будет взять, – сказал Николай Иванович, по обыкновению коверкая русский язык.
– Ладно, – согласилась я.
– Да дай сюда трубку! – возмущалась мама на том конце провода. – Иди вон лучше воду отключи, а то снова соседей кипятком зальет, как в позапрошлом году. Мань, ты меня поняла насчет письма?
– Поняла, поняла.
– И вот еще, все хотела у тебя спросить, вы чего это с Власом тянете? Нужно срочно подать заявление в загс. Ой! Ну, пока! Этот кретин, кажется, унитазный бачок разбил! Вот урод! – заорала она и немедленно бросила трубку.
Бабушка стояла в ванной и ковырялась шпилькой в ухе, издавая странные звуки: «Ухохохо! Ух!»
– Прекрати! Вот повредишь себе что-нибудь!
– А знаешь, Машка, как чешется! Я вот по телевизору смотрю – и дикторы, и артисты – ну все чешутся!
Мытье бабушки – это был особый ритуал. Пользоваться мудреным, затейливым душем я боялась – как бы не сломать! – тогда нам с Мисс Бесконечностью не сносить головы, ведь Зожор будет в гневе. Дело в том, что душ крепился к ненадежной палке посредством синей изоленты, сама же палка торчала из стены под самым потолком. Короче говоря, вся эта наисложнейшая конструкция держалась на честном слове, и когда бабушка стоит в ванной, я все время опасаюсь, как бы душ не свалился ей на голову и не вышиб последние мозги. А уж как моются Зожоры – этого я себе даже представить не могу.
Я же для мытья Мисс Бесконечности использую розовый допотопный кувшин с плесневелым дном, из которого мыли еще меня в младенчестве. Набираю в него воду и окатываю старушку, а она либо визжит от восторга, либо громко выражает свое недовольство по поводу слишком высокой температуры вылившейся на ее дряблое тело воды. Сейчас она визжала и все время пыталась встать так, чтобы облить меня с головы до ног.
– Еще раз голову вымой! – приказала она. – И спину, спину потри! О-о-о-й! Как хорошо! – верещала она.
– Ну, уж тут ты сама! Совсем обнаглела! – возмутилась я, когда она отклячила удивительно белую для ее возраста, словно отполированную задницу без целлюлита.
Наконец я вытащила старушку из ванной, и в этот момент раздался звонок в дверь.
– Одевайся! – крикнула я бабушке и побежала в коридор.
– Вот кошмар-то! – воскликнула Пулька.
– Ну, как все прошло? Вы его крепко привязали? – спросила я.
– К чему там привязывать? Даже кровати нет! Ничего нет! Мы его связали и завернули
– А вот и владелец квартиры. – И я обернулась к Иннокентию. Он, сидя за «столом», запустил пятерню в свои буйно и беспорядочно растущие (не умещающиеся в черепной коробке) волосы и с большим энтузиазмом чесал голову прямо над бабушкиным письмом к президенту.
– Он что, вшей вычесывает таким образом? – в ужасе пролепетала Пулька.
– Иннокентий, ты что делаешь? У тебя вши? – спросила я.
– Пегхоть, – ответил он и, глядя на ввалившуюся компанию, проговорил подозрительно: – А вафли с кокосовой начинкой купили?
– Какие еще вафли?
– Я совсем забыла, нужно сходить в магазин, купить что-нибудь к чаю.
– Я схожу! – вызвалась Анжелка.
В это мгновение из ванной вышла бабушка совершенно голая, но в платке.
– Ты почему не оделась?
– Что это я одеваться буду, вон какая жара на дворе! – И она было уже направилась в комнату, где Иннокентий вытряхивал перхоть над ее очередной эпистолой.
– Я на минуточку, только одену бабушку, – сказала я подругам и снова затолкала Мисс Бесконечность в ванную.
После долгих уговоров она все же согласилась одеться, и мы наконец вышли из проклятой ванной.
– Дай мне какие-нибудь трусы, – попросила Анжелка.
– А ты без трусов иди, – усмехнулась Пульхерия.
– На, – и я протянула ей обстриженные бабушкой серые панталоны, – лучшего тут ничего не найти.
– Девьки! – смачно воскликнула Мисс Бесконечность. – Как давно вы ко мне не приезжали! А помните, как вы после школы ходили к нам обедать. Анжела, помнишь, сколько ты жрала? – бабушка взглядом искала Огурцову, но та уже усвистала в магазин. – Я все удивлялась, как в нее столько влезает! Ой! Постойте, постойте! – вдруг воскликнула она и ринулась к телевизору – там шла реклама. – Вот! Вот он! – закричала она.
– Кто?
– Да этот крендель в кожаных портках! Нет, вы только посмотрите, сейчас схватит себя за это самое место…
– За какое это самое место? – спросила я – мне было интересно, как она выкрутится.
– За какое, за какое! – рассердилась она. – За причинное! Вот-вот, глядите, и пошел девок целовать. Тьфу! – и бабушка по-настоящему плюнула в экран, отчего на причинном месте у кренделя в кожаных портках неприлично заблестел бабушкин плевок.
– Пойдемте у Зожоров в комнате поговорим, – предложила я.
– Что дальше-то делать будем? – спросила Икки.
– Попьем чай – и надо разъезжаться по домам, – решила Пульхерия.
– Я боюсь Иннокентия на ночь с бабушкой оставлять.
– Оставайся, – спокойно сказала Пулька.
– А этот Иннокентий даже очень ничего, – заметила Икки, Пулька в ужасе посмотрела на нее.
– Влас ничего не знает. Если я не приду ночевать…
– Скажи, что у бабушки останешься.
– Все равно…
– Даже так! Ну, начинается – туда нельзя, сюда нельзя.