Самая страшная книга 2023

Погуляй Юрий Александрович

Саша поставила сумку на пол, положила на стол пачку йогурта и батон – ей предстояло накормить Петра и сводить в уборную, но к этим процедурам она давно уже привыкла. Тем более, Петр старался развлекать ее байками из своей инженерской жизни. Саша стыдилась, что покромсала для перестраховки Петру руки – он явно ничего дурного бы не предпринял, не сбежал и не напал, а с целыми пальцами печатал бы куда быстрее. Казалось, что месяцы, проведенные в таком состоянии, Петра совершенно не расстроили – он старательно работал над кодом, а когда Саша уходила, мог в награду

потратить немножко времени и на сына.

Саша взяла микрофон, вгляделась в нечеткие контуры, потом сказала:

– Привет, мама, я тебя люблю. Я не уверена, слышишь меня или нет, и вообще ты ли это, но с некоторых пор я стала неисправимой оптимисткой. Мама, я очень по тебе скучаю, вот правда, каждую минуточку… Я не говорила это, когда должна была, так что постараюсь исправить хотя бы сейчас.

Она чуть-чуть помолчала, потом перевела взгляд на другую фигуру.

– Климов… Ох, Климов… Прости, что я тебя во все это втянула. – Голос ее задрожал. – Ты вообще офигенный, хотя и невероятный зануда, конечно. Не нужно было придумывать про какие-то тусовки, потому что я и без того…

Изображение поплыло, силуэты стали похожи на искаженные вороньи головы, а потом пропали.

– Связи все равно не хватает, кодом не получается выправить. Мы ведь трех человек теперь, так сказать, транслируем, – расстроился Петр. – Нужно мощности…

– Да-да, – кивнула Саша. – Как раз этим занимаюсь.

Донесся приглушенный звукоизоляцией звонок. Саша махнула Петру и вышла из комнаты.

На пороге стоял упитанный подросток в очках, его круглое лицо было взрыхлено прыщами разной спелости.

– Никому не говорил? – спросила Саша строго. – Переписку удалил? Друзьям не разболтал?

– Божечки, нет! Удалил! – заверил он. – Родителям ни слова, а друзей у меня и нету… Неужели тут правда хранится черная аркада? Ух, какая ты высокая… То есть прости, я не это…

Саша понимающе кивнула.

– Аркада в той комнате. Но покажу ее, только если побьешь меня в «Бомбермена». Ты взаправду хорош в старых играх?

– Да я вот с таких пор!.. – возмутился парень, показывая ладошкой на высоте колена. – Я, если хочешь знать, твои тексты уже много лет читаю! С них все и началось. А статья про черную аркаду – это чистый космос. Мы с мамой и папой на вылазку ездили, в палатке от дождя прятались, вслух читали – ух, жуть! А вообще, – парня прорвало, словно он наконец-то встретил того, кто готов был его выслушать, – меня в школе травят, типа, не рублю в рэпе, шмотки из колхоза, жиртрест, задрот прыщавый…

– Я поняла, – Саша успокаивающе похлопала его по плечу. – Иди в комнату, включай приставку, а я пока… – Она заколебалась, сердце как будто прижало тисками, слова застряли в горле, вспомнились удушливые школьные дни, «одуваны», «доски», «микрофоны»; почудилось правильным сейчас же прогнать парнишку, закончить все, вернуться в пустой мир к пятну на бежевом пальто и…

– Чего? – нетерпеливо уточнил пацан.

– …а я пока заварю нам чай.

Артем

Гаямов. Десятый вал

1

Лед расползался по стене. Искрился инеем и выпускал все новые морозные щупальца, жадно вгрызающиеся в крашеный бетон. Зловеще потрескивал, подбираясь сразу и к загаженной плите, и к заваленной грязными тарелками мойке, и даже к едва успевшему вскипеть чайнику. А мобильный в этот самый момент, будто поддразнивая, запел голосом Цоя: «Белый снег, серый лед».

– Алло.

– Жилин, у меня проблемы.

– Поэтому ты сменила номер? Опять.

– Сменила, не сменила – они все равно находят.

– Кто они?

– Коллекторы. Кто же еще?! Названивают, гадости говорят. К матери заезжала, так там весь подъезд исписан – должница, сука, мразь и так далее. Сколько у тебя денег?

– У меня? Нисколько. Сегодня пенсию сниму.

– Жилин, ну что ты как дед?! Пенсию – слушать противно. Тебе всего сорок.

– Так что теперь? Пенсию не получать?

– Да получай, получай свою пенсию. Только я тебя про деньги спрашиваю. Тыщ двести хотя бы.

– Откуда их взять-то? Работы нет. Каждые пять минут всех на удаленку отправляют. Здоровому не устроиться, не то что с инвалидностью.

– Жилин, что ты сопли развел?! Сам два метра в длину, метр в ширину, чисто шкаф, а туда же – пенсия, инвалидность. Не поможешь – так и скажи. Хочешь, чтоб твою жену, мать твоих детей изнасиловали и убили вонючие коллекторы – так и скажи!

– Бывшую жену. А детей у нас нет. Да и как я помогу? Ну, хочешь – приеду, морды набью?

– Нет, Жилин, это мы уже проходили. Мне нормальная помощь нужна. Нормальная, понимаешь? Законопослушная помощь. Продай чего-нибудь или кредит возьми.

– Это мы уже тоже проходили.

– Ну не знаю тогда. Старуху какую-нибудь охмури.

– В смысле?

– В смысле, бабке одинокой мозги запудри. Они щас все зашуганные с этой самоизоляцией. Прикинься волонтером. Помоги там с продуктами, с лекарствами неделю-другую, а она на тебя квартирку перепишет. Только обязательно говори, что ты привитый.

– Я и так привитый.

– Ой, Жилин, какой ты правильный! Аж зубы сводит! Ладно, пока.

Жилин косо глянул на стену – ледяные щупальца слабели и таяли, поблескивая каплями воды, холод стремительно отступал, капитулировал.

– Ир, поговори со мной еще чуть-чуть.

– Вот еще! Поможешь, тогда поговорим. Чао!

2

На лестничной клетке под открытым настежь окном яростно металась швабра. Пахло морозом и гнилью в равных пропорциях. Жилин хмуро поежился и, указывая на распахнутую створку, многозначительно заметил:

– Не май месяц.

– Ште?

Швабра замерла, узкие глаза зло уставились снизу вверх. Под этим колючим взглядом Жилин машинально оправился и как можно солидней повторил: