Самая уродливая
Шрифт:
Я болтался по сборищам, я толкался в человеческом море, не понимая, что происходит вокруг, снедаемый одной страстью – коллекционированием отвратительного. Я пристально вглядывался в лица, физиономии, рожи, морды, хари, я балансировал на грани безумия, не чувствуя тычков и не слыша ругательств. Я с ненавистью ловил отблески красоты, меня раздражали симпатичные мордашки и смазливые рожицы, но лишь изредка мне попадались уродцы, на которых отдыхал глаз.
Казалось, я не выдержу и дня. Но прошла целая сумасшедшая неделя прежде, чем я ее нашел.
Наступало утро после тяжелого дня и бессонной ночи. Я пребывал в том призрачном расслабленном состоянии, когда замечаешь каждую мелочь, но цельная картина ускользает от рассудка. Вечный дождь сменился нудной моросью, оставляющей на лобовом стекле, несмотря на его хваленое самоочищающееся покрытие, грязные потеки. Казалось, с неба сыплется не вода, а сгустки черной грязи.
Я возвращался с утомительного шумного показа: демонстрировали чушь под названием "Кошмар любви", а заодно – звездочку планетарного масштаба Тару Соль (в миру Ансельму Зоннербейкер). По экрану проплывали старательно ретушированные лица в гламурных декорациях, и ретушированные голоса проговаривали пошлую банальщину.
И ни одной безобразной физиономии вокруг! Только стандартные куклы, сделанные по чертежам из глянцевых журналов.
Когда из грязных пятнышек на стекле соткалась перекошенная физиономия Ишизавы, открыла зубастую пасть и проглотила половину штурвала, я понял, что засыпаю. Но вместо того, чтобы остановиться и продремать до утра, упрямо вцепился в рукоятки. Крохотная душная квартирка казалась сейчас единственным надежным пристанищем: закопаться в одеяло и дрыхнуть трое суток, чтоб никаких рож вокруг – ни прекрасных, ни безобразных.
На повороте мобиль съехал с дороги и тяжело осел гусеницей в антрацитовую грязь. В первый момент я даже не осознал этого, потому что попросту отключился. Мне снилось, будто я плыву в капсуле из "Добраться до Марса" по ослепительно-белому космосу, вместо звезд испещренному неровными кляксами грязи. Черные лужи, пруды и озера проплывали мимо, выбрасывая щупальца-протуберанцы, цепляясь за мою крохотную шлюпку, забрызгивая обзорные камеры, пока не измазали их совершенно, так что я очутился в гробу, летящем сквозь бесконечность.
Завопил и проснулся.
Мотор продолжал жужжать, но мобиль прочно сел брюхом на приподнятый край дороги. Гусеница тупо месила грязь, так что впереди и позади уже образовались высокие холмики. Девять утра. Пустынная дорога: по одну сторону пластиковая ограда запущенного парка, по другую – размытая дождем обочина уходит в мутную воду озерца, а за ним бесконечные кукурузные поля.
До города километров десять, а кажется – планета сто лет назад покинута людьми.
Я схватился за моб. Голос оператора доносился, как с того света; мне с механической вежливостью сообщили, что такси будет через сорок минут, не раньше: к сожалению, все машины на вызовах, сэр. Позвонил насчет эвакуатора – эти обещали быть к обеду: много вызовов, сэр, вы же понимаете. Понимать я не желал, но обещал ждать, а что мне оставалось делать. Чудесный момент, когда можно будет забраться под одеяло, отодвигался все дальше, а спать, скрючившись на сиденье мобиля, было противно.
Я шагнул наружу, мгновенно пропитавшись сыростью и изгваздав ботинки. Боты-грязедавы высотой по колено – совершенно необходимая вещь на нашей чертовой планетке – как назло, валялись в багажнике, и пока я выуживал их оттуда, успел перемазаться едва не до ушей.
Только временным помрачением рассудка можно объяснить то, что я сделал затем. Я обошел мобиль, целеустремленно преодолел глубокую лужу и мокрые заросли, перелез через грязную пластиковую ограду и очутился в парке.
Мне было лет десять, когда его открывали – с большой помпой, передачами по 3D и каждодневными шоу. Мегапарк планеты Черная Грязь, громадная территория развлечений, где дорожки посыпались цветным песком, скамейки освещались причудливыми фонарями, за каждым баньяном прятался ресторанчик, фонтаны украшались пластиковыми скульптурами "под античные", а из-за прихотливо постриженных крон в регулярных парках* торчали решетчатые конструкции русских горок.
Но видимо, что-то не сошлось с финансами. Несмотря на весь пафос, наша чудовищная грязь на диво быстро засосала песок с дорожек и за несколько лет превратила благородные растения в хаотично разросшихся монстров: на месте аккуратных шариков, спиралей и утят расползлись настоящие джунгли, постепенно поглотившие и ресторанчики, и аттракционы, и фонари.
Пробираясь среди влажных стволов, отводя с дороги вязкие плети лишайника, я чувствовал себя так, словно забрался в давно пустующий дом. Под ногами пружинили корни, сплетенные в подобие ковра, то и дело среди зарослей мелькали облупленные колонны беседок, останки магазинчиков с разбитыми витринами, или я вдруг натыкался на поваленную вверх ножками скамью. В щелях между корнями кое-где виднелся цветной песок.
С листьев срывались капли, норовя попасть за шиворот. Грязевая прослойка между ботинками и ботами жирно хлюпала на каждом шагу.
Площадь вынырнула из-за очередной стены зарослей. Некогда к ней вела широкая аллея от самых ворот, да и сама она была громадной, с четырьмя фонтанами по углам, с оплетенными зеленью галереями, вся в пестрых клумбах прихотливой формы. Нынче же фонтан с наядами, возле которого я очутился, зелень оплела так плотно, что форма скульптур почти не угадывалась. Лишь в одном месте из плотного кокона, словно в насмешку, высовывалась белая кисть руки с мучительно вытянутыми пальцами.
Из щелей между плитами нахально торчала высокая трава и лезла вездесущая черная грязь.
Высокие щиты, огораживающие часть площади, вначале тоже показались мне останками заброшенного здания. Но вот кто-то крикнул – властно и неразборчиво, потом раздались звонкие удары молотком по железу, залаяла собака. Я присмотрелся к аляповатым рисункам на ограде:
АТТРАКЦИОНЫ СЕМЬ-ФИЛЛИ
Семь Филли – какая напыщенная ерунда!
Жутенькие клоуны с искаженными улыбками, толстые канатоходцы с ногами, гнущимися во все стороны, кривой жонглер с квадратными мячами – нарисованные будто неуверенной детской рукой. Неужели кто-то отправится в эту глушь ради передвижного балагана? Но одна надпись заставила меня врасти в землю:
ШОУ УРОДОВ
Два слова, криво намалеванные на щите, оказались так созвучны метаниям последних дней, что я рассмеялся. На ловца и зверь бежит: где еще искать самую уродливую женщину, как не в передвижном балагане!
Я купил у скрюченного человечка на входе билет – пять грязебаксов, от скромности ребята не умрут – и шагнул на территорию непритязательного шоу.
Половина десятого – слишком рано для грубых развлечений. Двое в синих комбинезонах устанавливали чертово колесо, двигаясь с грацией заржавевших роботов. У облупленного силомера сонная девушка жевала хот-дог. Рот у нее был измазан кетчупом, как у вампира из низкобюджетного 3D. Я изумленно озирался по сторонам: вот уж не думал, что подобные передвижные шоу существуют на самом деле, а не только в видеоужастиках.