Само совершенство

Голдберг Вупи

Не буду говорить ему, что мистера Лестера вряд ли можно считать девочкой и что в «Щелкунчике» учится немало мальчиков постарше.

— Честное слово, не скажу.

— Ладно, — кивает Мейсон. — Вот смотри, начинаешь с правой ноги.

Я встаю рядом с ним и ступаю на правую ногу. Мы беремся за руки и идем, затем делаем шассе. Мейсон поворачивается в пируэте, и тут я опять все путаю.

— Нет, Джерзи, смотри, — говорит он, — сначала правую ногу, а за ней уже левую.

Он показывает мне па, но когда я пытаюсь повторить, то путаю все, как всегда.

Оказывается,

Мейсон очень терпеливый. С малышами всегда так: им нравится делать одно и то же по сто раз. Когда он был маленький, то каждый вечер заставлял маму читать ему «Маленький храбрый паровозик» по три раза подряд, а то и больше. Он и теперь так читает — найдет книжку себе по вкусу и перечитывает раз за разом. Сейчас эта его способность к бесконечным повторениям нам очень на руку.

— Нет, правая нога впереди, а левая — сзади. И только потом поворот, — в пятый раз твердит он.

Но как бы он ни был терпелив, мне все равно приходится несладко. Все совсем как в школе. Сердце колотится, как сумасшедшее, меня начинает трясти. Чем больше мы репетируем, тем хуже у меня выходит. После того как Мейсон в десятый раз показывает мне одно и то же па, а я снова не могу его повторить, я сдаюсь.

— У меня никогда не получится! — кричу я.

Мейсон прищуривается.

— Это ты на меня злишься или просто так? — спрашивает он.

— Да не на тебя, — говорю я. — На себя! Я отвратительно танцую! Мне никогда не выучить этот танец!

Я глубоко дышу, чтобы сдержать слезы, быстро моргаю, падаю на кровать.

— Может, мне и правда надо бросать балет.

Перед глазами у меня встает образ мисс Камиллы, но я отмахиваюсь.

С минуту Мейсон молча глядит на меня.

— Хочешь, я еще раз покажу? — наконец спрашивает он.

Я качаю головой.

— Я сейчас все равно не могу. Может, попозже.

Тонкий голосок в голове говорит мне, что и позже у меня ничего не выйдет. Дальше падать просто некуда. Я безнадежна и бездарна.

— Ну, ладно, — говорит Мейсон с оттенком облегчения в голосе. — А давай тогда поиграем в баскетбол?

— Чего? — спрашиваю я, шмыгая носом.

— В баскетбол, — повторяет он.

Я? В баскетбол? Да он с ума сошел. Хотя, если подумать, почему бы и нет? Танцевать я не могу, ну так хотя бы раз побуду хорошей старшей сестрой.

Я киваю.

Едва понимая, что происходит, я вытираю рукавом слезы и натягиваю розовую куртку. Мейсон приносит свою курточку, берет мяч, и мы идем вниз.

— Мы пошли гулять! — кричит он маме и папе.

Мы молча идем к баскетбольной площадке. Мейсон стучит мячом. На дальнем конце площадки, как всегда, бросают мяч в кольцо двое старших братьев Террелы. Они машут нам, и мы машем в ответ. Воздух такой холодный, что от дыхания изо рта вырываются большие клубы пара. Я сую руки в карманы, чтобы согреться.

Оказавшись на месте, Мейсон становится в круг света от фонаря и бросает мне мяч.

— Лови!

И я ловлю так ловко, что даже сама удивляюсь.

— Попробуй постучать, — говорит Мейсон.

Я

стучу мячом по асфальту. Когда мяч отскакивает в сторону, Мейсон бежит за ним и снова перебрасывает мне. Ударяясь о землю, мяч издает приятный глухой стук. Я стучу и стучу, стараясь, чтобы мяч всякий раз попадал по одной и той же точке.

— Бросай мне.

Я неуклюже перебрасываю мяч Мейсону. Он стучит им о землю, потом делает изящный оборот и забрасывает мяч в корзину. После этого Мейсон исполняет победный танец и направляется ко мне, стуча мячом то справа, то слева, то еще как-нибудь.

Мяч снова летит ко мне.

— Теперь ты попробуй, Джерзи, — говорит Мейсон.

Я держу мяч и не двигаюсь с места.

— У меня не получится.

— Да получится! Вот смотри, я попробую тебя перехватить.

Мейсон становится передо мной и расставляет руки. Я уворачиваюсь, бегу на другой конец площадки и пробую так же подпрыгнуть с поворотом, как делал он. Промахиваюсь мимо корзины, но совсем чуть-чуть.

— Вот видишь! — говорит Мейсон. — Попробуй еще.

Я пробую, и на этот раз движения становятся более плавными. Правда, мяч в корзину все равно не попадает.

Мейсон скачет вокруг.

— Ага, а теперь смотри, вот что надо делать, если тебя хотят перехватить. Иди прямо на противника.

Я бегу рядом с Мейсоном сквозь холодный вечерний воздух. Мейсон строит мне рожу, и я хохочу.

Он делает дурашливый пируэт и выбрасывает вбок ногу, не переставая при этом стучать мячом.

— Спорим, ты так не можешь!

— Спорим, могу! — говорю я, хватаю мяч и делаю то же самое. Мейсон пытается отобрать мяч, но я уворачиваюсь и забрасываю мяч прямехонько в корзину.

— Здорово, Джерзи! — улыбается Мейсон. — А зато ты не умеешь вот так!

Он хватает мяч, делает три длинных шага, оборот и забрасывает мяч в корзину.

Я подхватываю мяч, увожу его подальше и поворачиваюсь к брату.

— Думаешь, не умею, да? Смотри!

Я делаю три длинных шага, подпрыгиваю и делаю оборот. В корзину я не попадаю, но мяч пролетает совсем рядом с ней.

Мейсон хватает мяч, уводит в центр площадки и снова проделывает те же движения — только теперь вдобавок еще и подпрыгивает при броске. Потом он перебрасывает мяч мне. Я молча ловлю. Пробежать, повернуться, бросить, поймать, подпрыгнуть. На этот раз мяч летит прямиком в корзину. Я исполняю Мейсонов победный танец. Я тяжело дышу, сердце колотится как сумасшедшее — и я понимаю, что счастлива впервые за очень-очень долгое время.

Мейсон смотрит на меня во все глаза.

— Ого, Джерзи! Ну ты даешь!

Я стучу мячом об землю.

— Ага. Я звезда баскетбола!

Мейсон качает головой.

— Да нет, ты станцевала кусок из своего танца.

Я перестаю стучать.

— Что?

— Ну, не совсем в правильном порядке, — уточняет Мейсон, — но ты сделала все движения.

Я смотрю на него удивленно, и он вздыхает.

— Ты что, не поняла? Эта пробежка — почти как эти ваши, как их, саше.

— Шассе?