Само совершенство
Шрифт:
Мейсон кивает.
— А поворот и взмах ногой здорово похоже на пир этот.
Я понимаю, что он хочет сказать «пируэт». И до меня, наконец, доходит.
— То есть что, я правда могу сделать все па?
— Еще бы! — говорит он. — Может, у тебя не получается потому, что ты себе вбила в голову, будто не умеешь танцевать? А про баскетбол ничего не вбила, потому что никогда в него не играла. Слушай, а я классный учитель! — Мейсон гордо улыбается.
Я так счастлива, что на самом деле могу танцевать, что бегу к Мейсону и обнимаю его изо всех сил.
— Ай! Джерзи! Отстань! — верещит он,
— Спасибо, — говорю я, поднимаясь по ступенькам. — Ты спас мне жизнь.
— Да сколько угодно, — отвечает он. — Но это секрет, помнишь?
— Помню, — отвечаю я. — Могила.
Глава 13
Следующие несколько дней я репетирую танец у себя в комнате. Все время репетирую. Иногда приходит Мейсон и что-нибудь подсказывает. Видно, его уроки прочно засели у меня в голове — теперь я помню все па своего танца.
Если у меня что-нибудь не получается и я расстраиваюсь, то тут же представляю, будто мы с Мейсоном играем в баскетбол и я стараюсь выиграть за счет более длинных прыжков и пробежек. Я вспоминаю скользивший по лицу холодный ветер, вспоминаю, как вырывались изо рта клубы белого пара и как нам было весело.
Страшно признаться, но мне редко бывает весело. Когда все фломастеры выстроены ровненько в ряд или когда новая книга точно входит в пустое место у меня на полке, я чувствую радость. Еще — мне нравится бывать с подругами, например когда мы ходим в «Белла Италия», ресторан родителей Эпаты, едим чесночный хлеб и болтаем. Но я редко смеюсь. Я слишком много думаю обо всем на свете, сама себя загоняю в угол и все время беспокоюсь.
Вот и получается, что веселье для меня — штука не слишком привычная. Я знаю, Эпате, например, весело, когда она танцует. В танце она как будто рассказывает что-то о себе. Никогда бы не подумала, что мне тоже будет весело танцевать.
Или правда будет?
Явившись на следующее занятие, я шагаю в зал куда решительнее, чем прежде.
Впервые я не боюсь провала. Впервые знаю весь танец назубок.
Я едва могу дождаться того момента, когда мы разобьемся на группы и начнем репетировать свои танцы. Первым идет «Танец радуги». Девочки танцуют здорово, только происходит заминка, когда один из флагов вдруг уходит куда-то в сторону и об него спотыкается Террела. Взгляд, которым она одаривает флаг, так страшен, что могу поспорить: больше он Терреле под ноги не полезет.
— Прекрасно, девочки, — говорит мисс Деббэ, когда музыка заканчивается и балерины кланяются. — Теперь принцессы.
Она нажимает клавишу проигрывателя, складывает руки на груди и ждет.
Начинает играть музыка. Мы с Джессикой и Джоанной беремся за руки и идем по кругу. Потом делаем шассе.
Очень скоро мои сестры понимают: что-то не так. Джессика уже готова аккуратно подтолкнуть меня в нужную сторону перед пируэтом — но я сама поворачиваюсь туда, куда надо. Джоанна сжимается в миг, когда я обычно врезаюсь в нее после прыжков — но я скольжу мимо, именно так, как и надо.
Я бросаю взгляд в сторону подруг. Террела так вытаращила глаза, что они того и гляди выскочат из орбит. Эпата поднимает вверх большие пальцы. Бренда нервно оглядывается, будто поняв, что случайно попала в иной мир, из которого нужно срочно отыскать выход. Ну, а Алекс просто сияет от радости.
Когда мы заканчиваем, девочки радостно кричат и хлопают в ладоши. Эпата вопит так пронзительно, что кажется, будто оконные стекла сейчас лопнут.
— Фабулоса, подруга! Я и не знала, что ты такой талантище!
До сих пор я никогда не видела мисс Деббэ в таком удивлении. Сейчас она поражена до глубины души.
— Джерзи… Джерзи, как тебе удалось так быстро все выучить? Тебе сестры помогли? — спрашивает она и вопросительно смотрит на Джессику (та качает головой) и на Джоанну (то же самое).
— Э-э… — я бросаю взгляд на Мейсона, который не отрываясь следил за моим танцем. Братишка яростно трясет головой. — Нет, я просто наконец-то поняла, как надо.
Я чувствую легкий укол совести — как ни крути, а я обманываю мисс Деббэ и лишаю Мейсона его доли славы. Без его помощи я до сих пор бы валилась со сцены на колени зрителям. Но Мейсон сам хочет, чтобы я молчала, да и мне не хотелось бы признаваться в том, что танцевать меня научил мой семилетний братишка.
Мисс Деббэ не задает лишних вопросов. Она лишь кивает и говорит:
— Бьен. Трэ бьен, мадемуазель Джерзи.
И эти пять слов для меня дороже всего, что я слышала от нее прежде.
Глава 14
Неделя идет за неделей, и не успеваю я опомниться, как наступает вечер четверга — до концерта всего четыре дня.
Мама отводит нас в школу на примерку костюмов. Сегодня здесь собрались все классы разом, поэтому вокруг полно детей. Малыши из младшей группы с визгом носятся по главному залу. Встрепанные родители пытаются их утихомирить, но разве можно помешать двум десяткам детсадовцев в драконьих костюмах гоняться друг за другом и дышать огнем?
Алекс зовет нас с верхних ступенек лестницы.
— Эй, идите сюда! Мама тут!
Мама Алекс — дизайнер, и еще шьет шляпки. С тех пор как у нас появилась Алекс, костюмы в нашем классе стали куда интереснее.
Мы топаем наверх, но вокруг такой шум, что и себя-то не слышно. Я затыкаю уши. Плечи у меня напряжены — как вы уже, наверное, поняли, я плохо переношу беспорядок и суету.
— Ну, идем, идем! — снова говорит Алекс, когда мы поднимаемся к ней. — Она тянет меня за одну руку, а Джессика — за другую.
— Там такие костюмы! Закачаешься!
Мы входим в зал на втором этаже. Нас встречает мама Алекс в небесно-голубом костюме, усеянном большими выпуклыми кругами из пестрой ткани.
— Мы видели по телевизору праздник воздушных шаров, и маме они очень понравились, — говорит Алекс. — Она еще сшила шляпу, точь-в-точь как корзина воздушного шара, но только эта шляпа все время падала, когда мама наклонялась подкалывать костюмы.
Мама Алекс приветственно машет нам, а потом возвращается к своему делу — зашивает спину радужного костюма Эпаты. Костюм и правда отличный — зеленое трико от шеи до пяток. Эпата в нем похожа на зеленый карандаш — в хорошем смысле слова.